На поезде я доехал до Александрова и пошел большим картофельным полем, за которым был дом и мой чулан. Заходило солнце, расплескивая закат по вечернему небу и по всей земле. Еще издалека я увидел так знакомую мне фигуру Коленьки, медленно идущую в лучах заката мне навстречу. Он не ожидал меня и не встречал, а просто гулял, как он говорил, дефилировал. Мы повстречались.
– А, это ты. А знаешь, кого я только что встретил совершенно случайно?
– Кого? – спросил я равнодушно.
– Ивана Алексеевича Корнеева.
У меня подкосились ноги, меня поразило громом!
Я только что кричал о помощи: «Хоть ты мне помоги!»
– Когда ты его встретил?
– Ну… час назад, не больше. Он только недавно сюда приехал, у меня есть его адрес.
– А ты знаешь, что…
Солнце зашло за горизонт, мы все ходили по картофельному полю, а я рассказывал, потрясенный чудом. В Александрове можно годами жить и не встретиться, а тут… Мой крик о помощи был услышан, и помощь пришла незамедлительно. Уже темнело. По адресу я нашел улицу, дом и вошел. Передо мной стоял в кальсонах и ночной рубашке сутулый, испуганный Иван Алексеевич. Под мою диктовку он написал заявление на имя Самсонова. В нем он подробно рассказывал о следствии, о применяемых к нему мерах воздействия, о данных им по принуждению ложных показаниях на Арцыбушева А. П. и на себя. На очной ставке он и Романовский отказались от ложных показаний, после чего с него, Корнеева, обвинение по этой статье было снято. Подпись, число, адрес.
Вечером Коленька написал от себя подобное заявление.
Свободное копирование
