Начало рассветать; мы встали измученные. Я так устала после бессонной ночи и настолько плохо себя чувствовала, что Лили решила попросить, не зайдет ли к нам доктор. Сначала согласились позвать, но после пришел офицер от Керенского с заявлением, что доктор занят с военным министром Гучковым, но что меня отвезут в лазарет, где будет хорошее помещение, врач и сестра. Что же касается Лили, то ее ожидает приятная новость (и в самом деле Лили отпустили через день). Я отдала Лили Дэн те некоторые золотые вещи, которые были со мной; она же дала мне полотенце и пару чулок, которые я и носила все время в крепости. Солдатские чулки я не могла надевать на свои больные ноги и за неимением платка или тряпки мочила эти грубые чулки и прикладывала на сердце, когда бывали припадки. Конечно, чулки Лили со временем совершенно изорвались, но штопать их я не могла, так как иметь при себе нитки и иголки не разрешалось.
Около трех часов вошел полковник Перетц и вооруженные юнкера, и меня повели. Обнявшись, мы расстались с Лили. Внизу Перетц приказал мне сесть в мотор; сел сам, вооруженные юнкера сели с ним и всю дорогу нагло глумился надо мной. Было очень трудно сохранить спокойствие и хладнокровие, но я старалась не слушать. «Вам с вашим Гришкой надо бы поставить памятник, что помогли совершиться революции!» Я перекрестилась, проезжая мимо церкви. «Нечего вам креститься, — сказал он ухмыляясь, — лучше молились бы за несчастных жертв революции»… Куда везут меня? — думала я. «Вот, всю ночь мы думали, где бы вам найти лучшее помещение, — продолжал полковник, — и решили, что Трубецкой бастион самое подходящее!» После нескольких фраз он крикнул на меня: «Почему вы ничего не отвечаете?» — «Мне вам нечего отвечать», — сказала я. Тогда он набросился на Их Величества, обзывая их разными оскорбительными именами, и прибавил, что, вероятно, у них сейчас «истерика» после всего случившегося. Я больше молчать не могла и сказала: «Если бы вы знали, с каким достоинством они переносят все то, что случилось, вы бы не смели так говорить, а преклонились бы перед ними». Перетц замолчал.
Описывая эту поездку в своей книге, Перетц упоминает, что был поражен сказанным мною, а также тем, что я не отвечала на его оскорбления и что у меня были «дешевенькие кольца на пальцах». На Литейном мы остановились. Он послал юнкеров с поручением к своим знакомым; юнкера выглядели евреями, но держали себя корректно. Полковник благодарил их за их верную службу революции. Подъезжая к Таврическому Дворцу, он сказал, что сперва мы едем в Думу, а после в Петропавловскую крепость. Хорошо, что в крепость, почему-то подумала я; мне не хотелось быть арестованной в Думе, где находились все враги Их Величеств.
Свободное копирование
