В назначенный для этого день я уже с утра находился в синодальном здании. Обер-прокурор Лукьянов, в силу непонятных мне причин, с видом оскорбленного вельможи при виде меня надменно закричал:
— Запомните, что никакого Камчатского братства не будет! Можете сейчас же уезжать на Камчатку!
Тем не менее, когда началось заседание Святейшего Синода, я, взволнованный, ходил взад и вперед в вестибюле на верхнем этаже синодального здания.
Когда заседание закончилось, навстречу мне вышел митрополит Антоний вместе с благожелательно отнесшимся ко мне членом Святейшего Синода, виленским архиепископом Никандром. Оба они предварительно знакомились с проектом устава братства и с одобрением отозвались о нем, утверждая, что подобный по широте и размаху устав благотворительной организации они встретили впервые. Подойдя к ним, здесь же в вестибюле, под благословение, я вопросительно взглянул на митрополита Антония, ожидая услышать от него долгожданную радостную весть об утверждении устава, но Владыка с оттенком раздражения в голосе сказал негромко:
— Ничего не вышло... Поезжайте обратно на Камчатку!.. Послужитека там еще лет... сорок!..
Он не закончил своей горько-иронической мысли, и ее как бы закончил с откровенной беспощадностью Владыка Никандр:
— Ну и посмеялись, отец Нестор, на заседании Синода над вашим Камчатским братством!..
Не щадящее моего самолюбия высказывание глубоко потрясло меня. Я пошатнулся и упал на каменный пол вестибюля, потеряв сознание. Я сильно ушиб голову. Когда меня привели в сознание, я лежал на диване в какой-то незнакомой комнатке синодального здания, огороженной ширмой. В ногах у меня сидел обер-прокурор Лукьянов. Вблизи него за столиком я заметил доктора в белом халате, наливающего из склянки в стаканчик лекарство. Голова моя была забинтована. На столике, среди лекарств, стояла большая тарелка с супом. Едва я осмотрелся, силясь осознать, что здесь происходит, как раздался безразличный, с некоторым оттенком раздражения голос обратившегося ко мне Лукьянова:
— Вот видите, отец Нестор, до чего вы голоден, слаб и падаете в обморок от истощения. Ешьте сейчас же этот суп! Подкрепляйтесь!
Нервы мои, вследствие тяжелых переживаний последних дней. были взвинчены до того, что я совершенно неожиданно для себя громко закричал:
— Я приехал в Петербург, в Священный Синод с далекой Камчатки не суп есть, а хлопотать об утверждении устава братства!
Лукьянов сердито скользнул по мне взглядом и с подчеркнутой суровостью ответил:
— Это дерзость!
И с этими словами встал, вызвал синодального дежурного чиновника, приказав ему:
— Отец Нестор должен здесь ночевать. Никуда его не пускайте. Он истощен, кормите его супом.
На мои попытки возражать, а также уйти в Лавру Лукьянов не обратил внимания. Взглянув строго на доктора, он сказал:
— А вы оказывайте ему медицинскую помощь. Укрепляйте его организм.
В это время за ширмой раздался незнакомый мне голос:
— Где здесь отец Нестор, монах с Камчатки? Лукьянов насторожился, взял из рук вошедшего незапечатанный конверт, извлек из него карточку, прочел и сказал:
— Вот видите, вы больной, слабый, а вас на пятницу приглашают в Аничков дворец на прием к вдовствующей Государыне Императрице Марии Феодоровне. Но, повторяю, вам надо оставаться в постели! Вам нельзя ехать! Здесь указан номер телефона и надо уведомить, что вы по болезни не будете.
Я возразил и взял из рук Лукьянова пакет.
Свободное копирование
