Летом 1940 года снова косили сено. Я был на покосе, когда пришла Маруська и сообщила, что вернулась посылка из Магадана. На извещении пометка: «Адресат не явился получить».
Не явился получить... Это воспринималось как «не смог», «не хватило сил». Мать все поняла глубже и вернее:
—Значит, пропал Павел...
До сих пор я верю в великую силу предчувствия. Особенно горя, беды. Всю вторую половину дня и весь вечер в лесу у травяного балагана мы плакали об отце как о безвинно сгинувшем, погибшем бог знает где на Колыме, в каком-то поселке Берелех-Линково.
А дело было так. После суда мы долго не имели о нем никаких известий. И только в конце 1939 года вдруг пришла от отца... телеграмма!!! Не устная весточка, не письмо, а телеграмма! Странная. Ни слова в ней о себе, никакого «лишнего» текста, а один колымский лишь адрес.
Мать писала туда несколько писем подряд, но ответа ни разу не было. ещё прошлой зимой, получив телеграмму, она снарядила отцу посылку. И вот вернулась и посылка — вместо толченых сухарей и запрятанного внутрь куска сала в ней лежали камни, завернутые в тряпье. Почти девять месяцев путешествовала далеко на край земли нищенская посылка. И «честно» вернулась: адресат не пришел получать.
Лишь после войны мы узнали: отец умер ещё в апреле 1940 года. И летом того года, на покосе, мы не зря оплакивали его, уже давно мертвого. Сердце не обмануло нас. Пустая, съеденная кем-то другим посылка сказала нам все
По недавно полученным сведениям, П. С. Мурзин скончался от голода 8 апреля 1940 г. в концлагере Чай-Урья под Сусуманом на Колыме.
Свободное копирование
