И вот, я говорю, что Абаза пользовался большим расположением Великой Княгини Елены Павловны и благодаря ей он сделал такую карьеру.
Так как Великая Княгиня Елена Павловна очень любила музыку и постоянно устраивала у себя концерты, у нее кроме фрейлин были еще разные молодые барышни: чтицы, барышни, которые играли на фортепиано и пели, эти последние были большею частью из иностранок.
В числе этих молодых особ была одна иностранка - не знаю, какого она была происхождения, француженка или немка, - с которой Абаза завел шуры-муры. В конце концов, он должен был на ней жениться. Нельзя сказать, чтобы брак этот был особенно счастлив, так как хотя Абаза и жил со своею женою в одном доме, но жили они совершенно розно друг от друга. И это совершенно понятно, потому что такая особа, как его жена - музыкантша и une demoiselle de compagnie - конечно, не могла удовлетворить такую натуру, какою была натура Абазы. И уже в то время, когда я был в Петербурге управляющим делами комиссии, о которой я говорил, он постоянно бывал и жил совершенно открыто, почти maritalement и уже долгое время с некоей Нелидовой, очень умной дамой, сестрой генерал-лейтенанта Анненкова.
У этого Анненкова было четыре сестры: 1-ая была замужем за известным французским академиком Вогюэ, который женился на ней, когда он был секретарем французского посольства в Петербурге;
2-ая сестра - княгиня Голицына; 3-я была замужем за нашим посланником в Америке, а потом в Гааге - Струве; 4-ая сестра Анненкова - была замужем за генералом Нелидовым, который давно уже умер; когда я приехал в Петербург, она уже будучи вдовой жила с Александром Аггеевичем; на Абазу она имела громадное влияние. Жили они на Мойке и во время, так называемой, "диктатуры сердца" графа Лорис-Меликова - в салоне Нелидовой собиралась вся либеральная партия петербургских сановников, сановников, желавших провести конституцию. Но это им не удалось вследствие несчастнейшего в истории события 1-го марта, т. е. убийства величайшего монарха Императора Александра II.
Как то раз после того, как состоялось заседание высшей комиссии под председательством Абазы, на следующий день утром я повез к нему журнал. Это было утром часов в 11. Александр Аггеевич только что встал. Обыкновенно встав - Абаза выходил в гостиную в халате, ему подавали длиннейшую турецкую трубку, в таком виде он многих принимал, кейфовал; в это время он любил разговаривать, вероятно для своего желудка.
Вот он мне и говорит:
- А вы знали на юге банкирский дом Рафаловича?
- Да, - говорю, - знал, потому что имел с ним очень много дела.
- Вы, - говорить, - я думаю, хорошего мнения о Рафаловиче?
Я ответил, что я очень хорошо знал отца Рафаловича, старика Федора Рафаловича, - который принял православие и был очень ревностным православным; ходил постоянно в церковь, состоял старостой церкви, находящейся недалеко от того дома, в котором я жил, т. е. от гостиницы "Неаполь". Это был в высокой степени почтенный человек; фирма его была одна из самых больших, лучших фирм в Одессе. Когда он умер, дело его перешло к сыновьям. Главный сын - Александр Федорович. В каком положении теперь дела этой фирмы - я не знаю.
Абаза говорит:
- Я вот, - говорить, - с Рафаловичем постоянно имею различные дела; Рафалович мой банкир - я ему даю поручения, например, продажу всех продуктов из моих имений - ему поручаю.
Я, говорит, - эту фирму знаю давно и ей вполне доверяю.
Я упоминаю теперь об этом разговоре потому, что когда я буду рассказывать по поводу Рафаловича, то мне придется к этому разговору вернуться.
Свободное копирование
