В самом начале второго крейсерского боя несколько крупных снарядов, разорвавшихся при падении о воду у правого борта, осколками изрешетили помещение правого перевязочного пункта. Минуты за две перед тем пункт был перенесен на левый борт, и уходившие последними несколько человек медицинского персонала, а также комендоры и прислуга 75-мм орудия № 3 были спасены, благодаря коечной защите из двойного ряда коек: последние оказались пропоротыми почти насквозь крупными осколками. Ранено легко пять человек (один санитар). В борту у ватерлинии оказалось двенадцать небольших пробоин, через которые верхняя и нижняя ямы носовой кочегарки быстро заполнились водой. Образовался крен 4°. Много вливалось воды через пробоину в три квадратных фута в помещении нижней лебедки.
75-мм орудие № 9, находившееся в кают-компании на правом борту, уже после третьего выстрела вышло из строя, будучи подбито залетевшими осколками; оно так и осталось с углом возвышения, то есть с дулом, поднятым кверху. Настоящая разделка "Авроры" началась лишь тогда, когда она попала под первый перекрестный огонь и сблизилась с неприятелем на 24 кб. Правый борт пострадал гораздо больше левого. Первый снаряд, ударивший в левый борт, сделал пробоину в восемь квадратных футов, много мелких, изрешетил паровой катер, испортил элеватор для подачи 75-мм снарядов, вследствие чего с самого начала боя у ближайших орудий пришлось прибегнуть к ручной подаче, далеко не такой быстрой. Сотрясением воздуха свалило с ног всех, но, несмотря на массу осколков, ни один человек не был ранен.
Следующий снаряд 75-мм калибра пробил правый борт и, не разорвавшись, упал в батарейной палубе у орудия № 7, откуда и был тотчас же выброшен за борт комендором Кривоносовым. Почти тотчас же рядом разорвался более крупный 8-дюймовый фугасный снаряд, нанесший много бед. Удар, пришедшийся как раз в стык верхней палубы, заставил содрогнуться весь крейсер. Замолкли орудия № 21 и № 7 - одно в батарейной, другое на верхней палубе. В борту зияла пробоина в 20 квадратных футов.
Наверху у орудия № 21 тяжело ранило четверых (одного смертельно). Подбежавшие носильщики подхватили мичмана В. Я. Яковлева, обливавшегося кровью, понесли на перевязочный пункт. Юный мичман, когда его проносили по палубам мимо орудий, повторял: "Братцы, цельтесь хорошенько".
А в батарейной палубе у орудия № 7 переживались в это время тяжелые минуты. Взрывом разбросало патроны, вспыхнул пожар. Одна горящая пачка патронов была сброшена в патронный погреб. Каждую секунду мог последовать взрыв. Каким-то чудом с пылавшей пачкой успели справиться находившиеся в погребе Тимерев и Репников. Вместе с пачкой к ним слетели остатки чьей-то разбитой головы и забрызгали их кровью и мозгом. "Жутко было там сидеть, Ваше Высокоблагородие! - рассказывал мне после мой вестовой Репников. Кругом одни снаряды; не знаешь, что наверху делается, а вылезть нельзя погреб заперт. Так мы до утра и просидели взаперти". У орудия № 7 двое было убито (Кривоносое), один ранен смертельно, один тяжело, остальные легко. Легкой раной отделался мичман М. В. Шаховский. У бакового (носового) орудия энергично руководил стрельбой лейтенант Г. Л. Дорн. Когда 6-дюймовый фугасный снаряд разорвался у правого входного трапа на полубак, последний весь окутался черным, нестерпимо удушливым дымом. Лейтенант Дорн, один устоявший на ногах, схватился за грудь; казалось ему: еще минута и он задохнется. Но дым пронесло.
Вся прислуга орудия была разбросана и жалобно стонала (один был ранен смертельно, двое - тяжело). Переранены были все, за исключением лейтенанта Дорна и лихого комендора Жолноркевича. Выброшенный из патронов бездымный порох, разбросанный по всему полубаку, вспыхивал то там, то здесь желтыми огоньками. Орудие получило хорошие зазубрины на память, но из строя выведено не было. Тяжело раненный Зиндеев отказался идти на перевязочный пункт, а Дмитриенко тотчас же вернулся оттуда.
Свободное копирование
