28 февраля. День проходит за днем, а мы все еще не трогаемся с места. Какие-то неведомые нам обстоятельства принуждают нас сидеть здесь; бесит всех это ужасно.
О политике говорить не принято - ну ее! Посылают умирать - и шабаш! Отлично! Только скорее бы, а назад возвращаться - позор! Хуже смерти! За что, спрашивается, мы столько претерпели? Не думают ли в России, что обогнуть Африку - веселый пикник?
По-прежнему сидим без вестей. Редко, редко по гелиографу передастся телеграмма с какой-нибудь новостью политического характера - она тотчас же вывешивается на почте - но большинство новостей, как с родины, так и с театра военных действий, такого характера, что лучше их и не получать. Способствовать подъему нашего духа они ни в каком случае не могут. Сегодня, например: "50000 русской армии взято в плен, Мукден взят, на днях будет отрезан Владивосток".
Целый день прошел в обсуждении этого события; мы плохо верим в правдоподобность его, но тем не менее находимся в скептическом настроении относительно дальнейшего. В самом деле Владивосток может быть отрезан; тогда наша дальнейшая цель становится необъяснимой. Флот без базы - до сих пор неслыханное предприятие.
Куда мы двинемся с Мадагаскара, абсолютно никто не знает. Адмирал, нужно отдать ему справедливость, мастерски держит все в тайне.
Наконец вышел приказ готовиться к продолжительному походу. Все набрали страшную массу угля - на палубах горы мешков выше человеческого роста, офицерская кают-компания завалена; оставлены лишь узкие проходы и небольшие площадки вокруг орудий. Загрузились так высоко, что кажется еще один пуд угля и ко дну пойдем.
Особенно страшно за броненосцы. Храни Бог на случай бури. Насчет пожара у нас тоже довольно скверно. Много дерева, теснота страшная. Дышать нечем: уголь отнял весь кислород. Многие жалуются на сердцебиение.
Впервые видел, как аврорцы грузят уголь. Действительно любопытно посмотреть. Участие принимают решительно все. Белоручек нет. Франтоватых офицеров не узнать - все превратились в эфиопов, отдают приказания хриплым голосом: завтрак проглатывается наскоро, разговоры только об угле, соревнование страшное. Свою пальму первенства "Аврора" ни за что не хочет уступить. Не остаюсь и я безучастным зрителем - в лазарет то и дело являются раненые - одни сами ковыляют, других на носилках приносят. У иных раны на голове: отвернуты большие лоскуты, обнажена кость. Привести раны в чистое состояние стоит больших трудов - тут даже лица не узнаешь, все негры какие-то. Да и рук маловато - половина медицинского персонала забрана на погрузку.
Наверху над всей этой угольной вакханалией разносится задорно веселый "янки-дудль". Под его бодрящие звуки бегут с мешками, с тележками, толкая друг друга, спотыкаясь, падая, сотни босых ног по палубе, визжат лебедки, поднимаются и с треском рвутся в воздухе старые дырявые мешки, уже достаточно послужившие на своем веку; уголь с грохотом летит на палубу на головы, матросня норовит увернуться, да не всегда удачно. Вакханалия кончена. На всем крейсере беспробудное царство сна. Мой утренний рапорт командиру на следующий день обогащается значительной цифрой прибылых больных - раненых. "Аврору" посетил адмирал Рожественский, обошел, подробно осмотрел помещения, видел у меня в лазарете раненные на погрузке головы, остался очень доволен состоянием корабля, а за погрузку угля особенно благодарил, сказал, что лучшего корабля он в жизни не видал.
- Вознаградить вас за такую службу я не в состоянии. Один Царь и Отечество вознаградят.
В устах нашего строго, грозного, но справедливого адмирала такая похвала что-нибудь да значит - поэтому "Аврора" сегодня ликует. Рожественского мы не узнали. Я, видевший его последний раз летом в Петербурге, чуть не ахнул - так он изменился, сгорбился, поседел. На другой день вышел приказ по эскадре: "Все гг. старшие и артиллерийские офицеры приглашаются в такой-то день и час посетить "Аврору" и поглядеть распределение угля". (Наши 600 тонн сверхкомплектного угля по возможности расположены целесообразно: уложены в мешках и просто косяками, так, чтобы не мешать действию своей артиллерии, и чтобы вместе с тем уголь мог служить нам хорошей защитой в случае, если неприятель застанет нас в таком виде.)
В назначенный час съехалась тьма гостей, приехали "наводить на нас критику". Мы встретили их как можно гостеприимнее, показали размещение угля, показали и нашу достопримечательность - следы Гулльской передряги, накормили прекрасным завтраком с музыкой. Спасибо им, ругали мало, больше хвалили.
Аврорский водолазный офицер, мичман В. Я. Яковлев, со своей командой в настоящее время отличается на "Жемчуге" - там оказалось серьезное повреждение в руле, и вот водолазы чинят его без всяких доков, в воде, не боясь акул. Так как и "Изумруд" той же постройки Невского завода, то и ему не сегодня, завтра грозит поломка руля. Поэтому с "Жемчуга" водолазы переберутся на "Изумруд". Водолазы других судов заняты очисткой подводных частей от наросших за долгое пребывание в тропических водах ракушек и "бороды" - морских водорослей, значительно уменьшающих ход судна.
Свободное копирование
