Деревню оккупировали немцы. Подростков, окончивших 7 классов. нашей Долговской семилетней школы, где учили только немецкому языку, гоняли с селянами на полевые работы переводчиками. Но после войны эти 14летние ребята отсиживали, как полицаи по 25 лет тюрьмы. Я знала такого парня, который выжил, но приехал в родное Долгое умереть на родной земле. Младший брат Иван Степанович Дороденков мой крестный отец, кстати, и отец Александра Ивановича Дороденкова - главы Рогнединского района, принял брата Алексея и он прожил в селе меньше года и теперь покоится на Долговском кладбище рядом с родителями и братом Иваном.
Так вот моя 34х летняя тётя Анисья поехала на лошадке в Дубровку за солью, и совсем немного отъехав от села, попала на мину. Немцы специально минировали дороги, чтобы без их ведома никто не отлучался из села. Тётя Анисья с подводой и лошадью взлетела на воздух и тут же умерла. Отец на фронте. Дети остались без матери и отца. Вести хозяйство взяла на себя старшая 14летняя Таня. Она растила младших: Надю и Сашу, когда наши войска освободили Брянщину в 1943 году и выгнали немцев из села.
В 1944 г. открылась школа и Таня собрала младших в школу и сама пошла заканчивать 7ой класс. А вскоре с фронта вернулся отец, раненый в обе ноги. Как тот солдат из песни Марка Бернеса. Поминать долго не пришлось, надо было поднимать детей и искать новую хозяйку в дом. По последней мобилизации забрали 18летнего жениха Тани Жиденкова Алёшу, сына Егора Егоровича с посёлка в апреле 1945 года пришла похоронка. Таня, окончив бухгалтерские курсы, до самой пенсии и больше работала бессменным главным бухгалтером совхоза "Победитель". Каждый раз, услышав песню, "Какой бы мы с тобою были парой, мой милый, если б не было войны" - рыдала, не стесняясь окружающих. А замуж она вышла в д.Лутовиновку за молодого, красивого но без обеих ног ниже колена фронтовика Егора Пилипцева. Любил, но ревновал её нещадно, даже к прошлой любви. У них родились три дочери, которые живут в Москве: Рая - медработник, Тамара - прокурор и Надя в торговле. Теперь они там москвичи успешные. Состоятельные их дети и не знают какой путь прошла их бабушка Таня, прожившая всего 62 года. А Егор 56 и рядышком покоятся на Долговском кладбище.
Антон Максимович привёл в дом новую хозяйку Татьяну Игнатьевну вдовую без детей, примерная хозяйка, работящая, но строга и жадна . Поэтому младшие при любой возможности бежали в наш дом к д.Даниле и т.Фросе Ерохиным с ночёвкой и обедами. Отец привёз с фронта трофейный аккордеон. Он сам играл. У младшего Шурика оказался идеальный слух, все ноты брал сразу, стоило ему только напеть новую песню.
Надю дв. сестра Полина забрала в Москву. Где она тут же вышла замуж в Свиблово за коренного москвича футболиста Сашу Локтаева. Кроме футбола он ещё занимался изготовлением мебели. У них было две дочери. Лида закончила Плешку и работает директором продуктового магазина. Света медработник. Их мать в д.Долгое использовала, как дачу. В родительский дом на лето приезжали всей большой семьёй. А в прошлом 2011 году умерла в д. Долгое и теперь покоится вместе с родителями и сестрой на Долговском кладбище.
Шурик закончил семилетку с Почётной Грамотой и без экзаменов поступил в Хотылёвский техникум на агрономический факультет, который закончил с отличием . Но был призван в Армию. После службы работал агрономом и заочно учился в академии имени Тимирязева на факультете "Экономика сельского хозяйства" и до самой кончины работал гл. Экономистом крупных сельхоз - предприятий. У него было два сына и две дочери. Умер в 2011 году в Карачевском районе. Где и жил в последнее время.
И, наконец, мой отец Даниил Петрович. До войны был первым активистом. Мама регулярно через каждые два года рожала деток . А отец добытчик большой семьи активно участвовал в коллективизации и одним из первых вступил в колхоз. Мы жили с его родителями, которые поначалу с недоверием относились к тому, что надо свести со двора свою кровную лошадку и сбрую. Но сын был непререкаемый авторитет.
В 1936 году отец закончил Смоленскую ВПШ и работал в РК партии в Рогнедино зав. Отделом сельского хозяйства до самой войны. Как уже известно, война началась в воскресенье 22 июня 1941 года. Отец был дома, а связи с Райкомом никакой не было. До Рогнедино 12 вёрст. И вот, на лошадке верхом, в середине дня, приезжает к нам нарочный. Затем, чтобы забрать его с собой. Так как воинское звание у коммуниста Ерохина Даниила Петровча было политрук и нужно было формировать отряды для отправки на фронт. А по поводу семей коммунистов - политработников было негласное указание Главнокомандующего эвакуировать в Немцеповолжье в течение суток. Помогли родные, соседи, да и вся деревня. К тому времени у родителей было семеро детей от года до 18 лет. Старшая дочь Мария Лисеенкова уже была замужем за Борисом Фёдоровичем, которого тоже забрали на фронт. Мария была на шестом месяце беременности. Нарочный сказал, чтобы её брали с собой. А вот родителей отца, которым было по 72 года, оставили в деревне. За что они поплатились жизнью. Расскажу, как колхоз провожал неизвестно куда мать с семерыми детьми. Дали подводу. Соседи помогли зарезать свинью, тут же солили и закладывали в кубел (деревянная бочка с обручами), поставили на телегу. Соседи несли хлеб, яйца, картошку, что у кого было под рукой. Наши гуси, утки, куры остались в поле. А вот коровушку - матушку сдали в колхоз и получили справку о сдаче, что после спасёт нас от голодной смерти. Итак, мы поехали на лошадке до станции Дубровка и были размещены в теплушках на соломе. Там каждый занял угол для своей семьи. Пропускали в первую очередь поезда, которые везли бойцов на фронт, а нас везли подальше от фронта. Поэтому часами простаивали составы, пока дадут зелёный свет. Продукты быстро поедались. Пополнять было нечем, и мама перевела семью на жёсткий режим: выдавать понемногу хлеба и сала. Несмотря на это, еда закончилась, и, когда на одной из станций состав остановили, то двое старших сестёр Полина 17 лет (она жива и живёт в п.Дубровка с тремя сыновьями, живущими своими семьями отдельно и приглядывают престарелую мать, ей 89 лет), Настя 15-и лет, пошли побираться в деревни рядом со станцией, это уже было за Москвой. Люди кое-что давали, они увлеклись, а когда вернулись на вокзал, то состав уже отправили в неизвестном направлении. Сколько было горя у девочек, у их матери, которые ничего не могли изменить своими рыданиями. Девочки в этой суматохе встретили земляка Пилипцева Санька из Лутовиновки и он им сказал, чтобы держали путь на Саратовскую область. А у девочек нет ни денег, ни документов, ни тёплой одежды, ни обуви. Это был настоящий ужас для них и их матери. На дворе был сентябрь. И пошли девочки вперёд к Волге. Шли больше двух месяцев по деревням, стараясь быть ближе к людям и пище. Немытые, нечёсаные, голодные и оборванные к октябрю добрались до Волги. Им нужно было перебраться на другой берег. Денег на билет на пароход нет. Вместе с другими пассажирами старшая Поля поднялась по трапу на пароход, Настя, вконец ослабевшая, свалилась в воду с трапа. Её подняли и тоже пропустили к старшей сестре. Перебравшись на другой берег Волги, куда немцы так и не попали, неся большие потери. Там уже легче было искать маму. Местные жители прямиком показывали, где живут эвакуированные из Центральной России. Первой их увидела старшая сестра Мария, не сразу узнала, а, узнав, просто села на землю. Вместе сели они рядом и плакали от радости втроём. Потом пришли остальные малыши с мамой, и семья восстановилась, только без отца, от которого не было известий с фронта полтора года. Гадалки маме говорили, что живой, но находится в казенном доме, вернётся скоро. А отца тяжело ранили 7-го декабря 1942 года под Сталинградом. Ординарец дотащил его на плащ-палатке, потерявшего сознание, до медсанбата. Папа первый поднимал бойцов в атаку за Родину, за Сталина и был просто изрешечен пулями и осколками. Врачи насчитали 9 ранений и его переправили в военный госпиталь Башкирии, где он и пролечился 1,5 года. Перенёс несколько операций, но выжил. А когда пришёл в себя, стал искать семью через Минобороны. Получив координаты, приехал в этот немецкий совхоз. Сколько было радости - не описать, мы, как бы, ожили. Мама получала по аттестату, как жена офицера, какой-то паёк. Работали все: от мала до велика. Вера, 12-и лет, нянчила Надю 7-и лет, Таню 3-х лет и племянника Валеру 2-х лет. Мама работала свинаркой, Петя, 14-и лет, конюхом, Настя, 16-и лет, телятницей, Полина помощником комбайнёра, а, кормящая Мария, дояркой. Ферма была в 5-и км от дома, и они с мамой по очереди кормили нас с Валерой грудью. Днём 43-х летняя бабушка Фрося внучка, а вечером молодая мама приносила молочка на двоих - хватало и мне, и ему. Мы прожили в Немцеповолжье до весны 1944 года и, когда узнали, что в сентябре 1943года освободили Брянщину, стали собираться домой. Хотя, чуть окрепшего после госпиталя отца, просили остаться директором совхоза, но он не согласился. Старшие дети поехали в родное село весной 1944 года. Родители с тремя младшими уезжали осенью 1944 года. Что ожидало старших в родном доме: от хаты осталась печь да стены - потолка и крыши не было, глазницы выбитых окон смотрели со всех сторон. Мир во все времена был не без добрых людей. Соседи пытались защитить моих бабушку и дедушку, как только немцы вошли в село. У немцев уже были списки коммунистов и политработников и они бросились к нашему дому, но местный староста Дороденков Степан успел предупредить соседей и невестку, чтобы стариков спрятали, и люди вывели их за огороды в воронку из под бомбы дали какое-то тряпьё, а тут, как назло, пошёл осенний дождь. Они мокрые провели всю ночь в этой воронке. Соседи сказали полицаям, что их забрала дочь в Семёновку, а там леса и партизаны, и немцы не решились там их искать. У моих стариков к утру поднялась температура и через двое суток они умерли в один день, видимо от воспаления лёгких. Им было по 72 года. Поэтому отца с семьей уже не встретили их родители. Соседи и родственники помогали, чем могли. Помогли посадить картошку, хоть половину огорода - больше семян не было. Подремонтировали крышу где-то нашли 6 досок и замостили пол в святом углу там стоял обеденный стол а остальной пол был земляной. Отец был атеистом и нас так же воспитывал, поэтому иконы в святом углу не было, и когда бабушка Меланья пришла из Немери навестить вернувшуюся дочь Фросю с семерыми детьми и внуком которых всех сохранила в том аду переездов, голода, бомбёжек в пути, то она молилась в пустой угол без иконы. Я видела бабушку всего один этот раз. Ей было 90 лет она всё посмотрела, прилегла, съела немного печёных яблочек и засобиралась домой к сыновьям в д.Немерь что в 15 км от д. Долгое. Вот пример долголетия. Про мою бабушку в Долгом ходили легенды, что она от пуль заговоренная: жителей моего села гнали в Беларуссию в концлагеря через Немерь об этой операции опять же сообщил партизанам наш добрый староста отряд напал на охрану у д.Липовки люди спрятались в уцелевших погребах д. Немери вместе со взрослыми были дети. Меланья услышала детский плач, подошла к погребу и спросила откуда вы люди ей ответили из д.Долгое: а там же моя дочка Фрося живёт которую все и знали. Бабушка принесла большую сковороду, растопила уцелевшую печь, где-то достала мешочек муки и рыжего сала, завела тесто и стала выпекать большие блины, которые по очереди бросала в погреба, где были голодные люди. Пули свистели со всех сторон, а бабушка Меланья почти 90-летняя ходила под пулями и кормила людей, оставаясь невредимой. А ночью мои земляки ушли домой под прикрытием партизан Сещинского подполья. Благодаря нашему старосте Дороденкову Степану из д.Долгое в Германию не был угнан ни один житель. Он был тесно связан с командиром партизанского отряда и по освобождению деревень Рогнединского района тот написал благодарность нашему старосте, которую он носил с собой в кармане галифе. Жена Маша посчитала, что брюки слишком хороши, есть похуже и решила отвезти эти галифе на барахолку в Рославль. Со справкой в кармане продала, быстро купила еды и вернулась домой. А тут был представитель НКВД с проверкой старосты, а документа-то нет. И его забрали в Рогнедино в кутузку до выяснения обстоятельств. А Рославльский покупатель, обнаружив в кармане справку ( там же было указано д.Долгое), сам фронтовик - понимал, что это грозило деду тюрьмой. Привез справку сам в д.Долгое и дед Степан был спасен. Способны ли нынешние люди на такое? Думаю не все. Итак мы вернулись домой из эвакуации и узнали все новости о папиной родне в д. Долгое. Сколько потерь, Сколько горя, скольких жителей не досчиталась моя деревня. Почти в каждой хате получали похоронку, а то и две, а многодетные жены умирали в селе без войны от голода и перегрузки, чтобы сохранить свое чадо.
