В 28-ом году случился у нас пожар. Ночью отец трясет меня: "Сашка, горим!" Я бросился к окну - там зарево. Стихия огня! Он перекидывается пучками горящей соломы с крыши на крышу. Дворов двенадцать погорело.
Кто-то вынес ведро золы и выбросил за плетень, а в золе уголек был тлеющий. Он упал на сухие ветки, ветром раздуло, и пока люди опомнились, спохватились, полыхало так, что удержу не было. И дома сгорели, и скотина.
Все, что удалось спасти, мы потом продали и остались ни с чем.
Но не было бы счастья, да несчастье помогло. Если б не пожар, нас бы раскулачили. А так... Началась коллективизация, а мы - голяки.
В десять лет я уже работал в поле. В то время часто приезжали к нам из города ответственные работники - организовывали колхоз. А по ночам пьянствовали. Когда уезжали, им деревенские отваливали продуктов. Мордастые, довольные... Я работаю, а они смотрят. Я, мальчишка, в поле с бороной, надрываюсь в дождь, в слякоть!.. И хоть бы один из них помог! Я их кормил!!! Они за мой счет отьедались! За счет таких, как я. Вот это чувство несправедливости осталось у меня на всю жизнь.
Мама моя пела в церковном хоре. Женщина жизнелюбивая и сметливая, она пережила коллективизацию, войны, голод, разруху, вырастила пятерых детей и дожила до старости.
Судьба отца сложилась трагично. Он побывал на Гражданской войне, вернулся с наградой от Ворошилова, стал пить. Это, наверно, наследственное - у нас и прадед пил. Когда началась коллективизация, отца избрали председателем колхоза. Случилось так, что собрались в этом колхозе люди умелые. Власти придрались к отцу: мол, развел вокруг себя кулаков, и его посадили. Он выйдет из тюрьмы, отвоюет еще раз - уже в Отечественной, - но морально так никогда и не подымется.
