Едва начав работать в «Макдоналдс», я поняла, насколько права была Хальву: буквально все чернорабочие были точно в таком же положении, как и я. Отсутствие у нас легального статуса было выгодно администрации: нам платили гораздо меньше, чем положено, да и соцобеспечения не было никакого. Начальство ведь понимало, что мы, нелегальные иммигранты, живем в Англии лишь до тех пор, пока нас не выявили власти, так что жаловаться на низкую зарплату наверняка не станем. Если ты работал прилежно, на остальное администрация закрывала глаза — вроде бы никто и не знал ничего такого.
На кухне «Макдоналдс» мне пригодились навыки домработницы: я мыла посуду, вытирала прилавки, начищала решетки, драила полы, пытаясь уничтожить следы жирных соусов. Возвращаясь поздно вечером домой, я была буквально перемазана этим жиром, вся им пропахла. На кухне людей не хватало, но жаловаться я не осмеливалась. Впрочем, мне было все равно, ведь теперь я могла себя прокормить. Я была просто счастлива, что у меня есть работа, к тому же я знала, что это ненадолго. А пока я готова делать что угодно, лишь бы удержаться.
Я пошла в бесплатную вечернюю языковую школу для иностранцев, где учили говорить, читать и писать по-английски. Впервые за многие годы у меня в жизни появилось хоть что-то кроме работы. Время от времени Хальву водила меня в ночные клубы, там ее, похоже, знали все. Она без умолку болтала, смеялась, смешила до слез окружающих, и всем хотелось попасть в такую веселую компанию. Как-то раз мы пошли в ночной клуб и танцевали несколько часов, когда я вдруг поняла, что мы окружены мужчинами.
— Черт побери! — прошептала я подруге. — Мы что, им всем нравимся?
— О! Это точно! Мы им очень нравимся.
Меня эта фраза сильно удивила. Я внимательно всмотрелась в лица и решила, что она права. У меня никогда не было парня, я никогда не вызывала интереса у мужчин, не считая таких бездельников, как мой двоюродный братец Хаджи, а такое внимание мне не льстило. За последние четыре года я привыкла считать себя никем, домработницей. И вдруг выстроилась целая очередь парней, желающих с нами потанцевать. «Уорис, милая, вот ты наконец и приехала!» — подумала я.
Странно, хотя мне всегда нравились чернокожие мужчины, повышенный интерес ко мне проявляли как раз белые парни. Преодолевая привычки сурового африканского воспитания, я болтала, заставляя себя говорить со всеми: черными, белыми, мужчинами, женщинами. Если я собираюсь стать самостоятельной, рассуждала я, мне надо научиться жить в этом непривычном мире, а его правила сильно отличались от тех, каким меня учили в пустыне. Мне надо было научиться английскому языку и тому, как разговаривать с самыми разными людьми. Умение обращаться с верблюдами и козами никак не могло помочь мне выжить в Лондоне.
На следующий день Хальву обогатила мой опыт, полученный в ночном клубе, своими замечаниями. Она прошлась по списку тех, кого мы встретили в клубе, объяснив характер, побуждения и особенности каждого. По сути, она преподала мне краткий курс человеческой природы. Она рассказывала о сексе, о том, к чему стремятся эти парни, о том, чего следует опасаться, а также об особых сложностях, подстерегавших африканок — таких, как мы. За всю прежнюю жизнь никто не обсуждал со мной такие темы.
— Ты, Уорис, разговаривай с ними в свое удовольствие, смейся, танцуй — а потом сразу домой. Не позволяй уговорить себя и затащить в постель. Они не знают, что ты отличаешься от англичанок, — ты же подверглась обрезанию, а они этого не понимают.
Свободное копирование
