Занятые на работе родители поручили мое воспитание бабушке и трём старшим братьям, по очереди таскавшим меня за собой. В четыре года я докуривала за ними бычки, учила ровесниц играть в жёсточку на деньги, выкладывая за ужином к восторгу мальчишек весь запас освоенных новых слов. Частенько проскальзывал матерок, которым дополнялся отчет о дневных впечатлениях. Мама была в ужасе, когда обнаруживала, что я не только матерюсь, но и презрительно сплевываю сквозь зубы слюну, громко сморкаюсь, не пользуюсь носовым платком, лежавшим наглаженным в кармане платья. Терпению мамы пришел конец, когда на вопрос прибывшего по вызову доктора:
- Танюшка, как жизнь? - я коротко ответила:
- Хреново!
Иван Гаврилович – фронтовик, давний мамин приятель, работавший с ней ещё фельдшером на медпункте вокзала, захохотал и воскликнул:
- Женя, она у тебя прелесть.
Вечером мама твёрдо заявила отцу, всегда защищавшему меня: «Как только эта бандитка выздоровеет, отведём в детский сад. Так больше жить нельзя, -
сорвалась на крик мама, - это же уголовница растет! Ты видел, как она плюет, а как свистит, слышал?» Отец беспомощно разводил руками. Он возвращался с работы ночью, когда я спала. Трудно было поверить, что наряженная, как ангел, с огромным бантом девчушка, читавшая на утренниках в поликлинике длинные стихи, отборно матерится, плюет дальше мальчишек и задириста, как самая отпетая савинская шпана. Я была неизменно вежлива с мамиными подругами, потому что помнила её предупреждение: «Плюнешь, получишь по губам». Справедливости ради замечу, что никто из домашних ни разу не поднял на меня руку, а лупили ровесники, когда нарушала неписаный кодекс чести. На всю жизнь усвоила истину, что доносчику – первый кнут. Однажды призналась отцу, кто стянул у Ивана Александровича доски на теннисный стол, который помогал нам делать ничего не подозревавший пострадавший. Пропажа обнаружилась, когда мы уже бойко стучали ракетками по целлулоидному шарику. Состоялось громкое и возмущённое дознание, игру на время пришлось прекратить.
- Насявала? - осведомился у меня приятель, и, не ожидая ответа, резко ударил в ухо. На мой рёв выскочили родители, а я, увидев кровь, заорала ещё громче. Мама, осмотрев ухо, спокойно спросила:
- Кричишь от обиды или от боли?
- От обиды, - сразу успокоившись, ответила я.
- До свадьбы заживет, - потрепал по плечу повеселевший отец, и, оглянувшись на замершую стайку приятелей, добавил:
- В следующий раз не падай.
Я была прощена друзьями.
А отец, отмахнувшись от наседавшего соседа, обронил: «Вор у вора дубинку украл».
