Редхиль - 1

VIII. Редхиль

Редхиль — ничтожный городок в 30 верстах к югу от Лондона; он весьма живописно раскинут среди зеленеющих холмов и своею тишиною и патриархальностью представляет резкую противоположность шумному и цивилизованному Лондону. Целью моей поездки в Редхиль было, однако, не наслаждение природою, а посещение известного английского геодезиста Александра Кларка, который, после выхода в отставку в 1881 году, избрал этот городок своею резиденцией. Для поездки в Редхиль я воспользовался ближайшим воскресеньем и в 10 часов утра выехал из Лондона с воксала Чаринг Кросс (Charing Cross). Как в самом городе, так и на значительном протяжении вне его, железнодорожный путь пролегает между двумя сплошными каменными стенами, так что любоваться окрестными видами нет никакой возможности. Зато внимание путешественников невольно приковывается многочисленными и самыми разнообразными объявлениями, которыми покрыты почти сплошь обе стены и оправа и слева. Пальма первенства принадлежит известному фабриканту мыла, Пэрсу. Его лаконические и беспрерывно повторяющиеся объявления «Pear’s Soap» тянутся на целые версты. Объявления особенно неприятны на железнодорожных станциях. Все стены станций, как снаружи, так и внутри, изобильно усеяны объявлениями, и с первого взгляда очень трудно найти название самой станции; последнее же положительно необходимо при краткости остановок на станциях и при молчаливости английских кондукторов. Только впоследствии я убедился, что и тут англичане нашли практический выход из затруднительного положения: хотя название станции и помещается на стене, но там его никто не ищет, ибо знает заранее, что среди объявлений его не скоро найдешь; все смотрят на фонари: на каждом из них, и сколько бы их ни было на станции, неизменно оказывается её название. Поезд много раз проходил в туннелях, и всякий раз вагоны моментально освещались электричеством; загнивание тока производится самим машинистом.

Прибыв в Редхиль, я смело пустился по главной от воксала улице и хотя не знал адреса Кларка, во полагал, что его дом будет мне указан каждым встречным. Однако и здесь, подобно тому, как было в Гамбурге, при разыскивания Репсольдов, я убедился, что никто не может быть пророком в своем отечестве. Имя знаменитого Кларка было неизвестно встречавшимся мне жителям Редхиля. Опасаясь потерять напрасно время и находясь уже почти на краю города, где прохожих было очень мало, я решился обратиться к одной молоденькой англичанке, совершавшей утреннюю прогулку на велосипеде. Она разрешила мои сомнения и указала на изящный небольшой коттедж в двух шагах от места нашей встречи. Позвонив у дверей, я с замирающим дыханием стал дожидаться свидания с человеком, которого уже хорошо знал по письмам, но никогда еще не видал лично. Через несколько мгновений на пороге появилась молоденькая девушка, которая, взглянув на меня, покраснела и улыбнулась.

— Что же вы улыбаетесь, разве вы меня знаете?

— Как же! Г-н Кларк давно уже ожидает вашего приезда; я тотчас узнала вас по фотографии. Теперь ни хозяина, ни его дочерей нет дома; все они в церкви, но потрудитесь пожаловать в кабинет и переждать: они скоро вернутся домой.

В кабинете, на письменном столе я увидал мою фотографическую карточку (посланную мною несколько лет назад) в изящной плюшевой рамке, а подле неё — несколько писем, адресованных на имя Кларка ко мне из России. Такое внимание тронуло меня до слез; мои чувства может понять тот, кто на чужбине получал письма из родины. Дело в том, что, не зная вперед, где будет моя первая продолжительная остановка, я просил родных и знакомых адресовать мне письма в Редхиль на имя Кларка, но не успел даже предупредить последнего о таковом моем распоряжении. Добрейший же Кларк, зная, как приятны должны быть мне эти письма, держал их так, чтобы я без труда мог найти их даже в случае его отсутствия. Таким образом теперь, на досуге, без посторонних свидетелей я мог тотчас прочесть дорогие мне письма. Я привожу здесь эти лично меня интересующие обстоятельства, как образчик предупредительности и любезности англичан, о которых у нас сложилось понятие, как о черствых эгоистах.

Вскоре звонок возвестил прибытие хозяина, и через несколько мгновений я был уже в объятиях почтенного старца, принявшего меня, как родного. Из последующих разговоров я мог вывести заключение, что великие люди не всегда оцениваются по достоинству даже и в Англия. После продолжительной и тяжелой службы, сопряженной со всеми опасностями полевых геодезических работ, после напечатания трудов, известных и высоко ценимых в ученом мире, полковник Кларк был совершенно неожиданно уволен в отставку, даже без производства в генералы, на что он имел полное право и что увеличило бы его, теперь весьма скромную, пенсию. К счастью, наука доставляет самое прочное убежище благородному самолюбию, и, несмотря на свои 70 лет, Кларк продолжает трудиться и горячо интересуется научными вопросами по своей специальности. По его словам, большое утешение доставил ему русский перевод его «геодезии», которая до сих пор еще не переведена на другие европейские языки. Кроме науки, Кларк, подобно многим другим английским ученым, много занимается и религиозными вопросами и состоит председателем здешнего «христианского» общества.

За обедом я познакомился с дочерьми Кларка, которые ухаживают за отцом и помогают ему в делах благотворительности и христианского просвещения. Одна из них собиралась ехать миссионеркою в Китай. С этими милыми девушками я предпринимал потом прогулки по окрестностям и мог лично убедиться в окружающем их уважении и доверии со стороны простых местных поселян. Они же услаждали мой слух пением псалмов и игрою на рояле. Вообще в семье Кларка я был принят, как родной, и чувствовал себя, как дома.