Моя жизнь - 80

   ГЛАВА 2

   ФРОНТ

   1. МЕДИЦИНА НА ФРОНТЕ

   Когда я слышу, что тот или иной человек был на фронте, то мне это ничего не говорит, ибо понятие "фронт" очень ёмко и неоднозначно. Поэтому, чтобы было понятней, о чем я буду писать в этой главе, я счел совершенно необходимым привести хотя бы краткие сведения о том, что представлял собой фронт и медицинское его обеспечение во время Отечественной войны. Если этого не знать, то это затруднит понимание того, где я и Соня были и что мы там делали.

   Как правило, у большинства людей понятие "фронт" ассоциируется с окопами, штыковыми атаками, минометным и шквальным ружейно-пулеметным огнем. Это терминологическая ошибка. Эти "удовольствия" имеет только "передовая", то есть линия непосредственного боевого контакта с противником. А "фронт" - это войсковое соединение, состоящее из нескольких (3-5 и более) Армий, каждая из которых, в свою очередь, состоит из 5-10 дивизий, а те, в свою очередь, из 4-6 полков. В мирное время это соединение соответствует Военному Округу, а во время войны ведет боевые операции на участке 300-600 и более километров в ширину, а его службы (транспортное, медицинское, боевое, продовольственное, хозяйственное и другое обеспечение.) занимают полосу фронтового тыла до 100 и более километров в глубину. Это около миллиона, а то и два миллиона человек. Вот это и есть "фронт", например, Сталинградский фронт, Воронежский фронт, 1-й Украинский фронт и т.д. Конфигурация и численность фронтов во время Отечественной войны значительно менялась. В начале войны было только три так называемых "направления": Юго-западное, Центральное и Северо-западное. А в конце войны действовало уже десять фронтов: четыре "Украинских", три "Белорусских", два "Прибалийских" и "Карельский". Совершенно очевидно, что все, кто участвовал в боевых действиях и в боевом обеспечении наступательных и оборонительных операций этих фронтов, то есть входил в состав частей фронта, как раз и есть - фронтовики, в отличие от тех, кто работал в тылу страны.

   Все службы боевого обеспечения и, в том числе, фронтовая медицина, были четко организованы и глубоко эшелонированы:

   В батальонных медпунктах (БМП) оказывалась первая доврачебная помощь, в полковых (ПМП) - первая врачебная помощь, в дивизионных Медсанбатах - квалифицированная медпомощь, а в Полевых Подвижных Госпиталях (ППГ) - специализированная помощь. Дальнейшее лечение раненных и эвакуация в тыл страны (в Гарнизонные госпитали) осуществлялась Фронтовыми эвакогоспиталями. Вот одним таким эвакогоспиталем ЭГ N 19-11 Воронежского фронта и командовал мой отец.

   В эту четкую схему организации медпомощи во фронтовых условиях и были включены так называемые ОРМУ (Отдельные Роты Медицинского Усиления) армейского подчинения. В каждой Армии, как например, в нашей 69-й Стрелковой Армии, было по одной такой роте, находившейся в подчинении непосредственно Начсанарма. Эти роты состояли из групп высоко квалифицированных нейрохирургов, оперирующих стоматологов, офтальмологов, торакальных хирургов и других узких специалистов. Группы предназначались для организации специализированной помощи раненным в голову, в живот, в бедро или в грудную клетку за счет усиления какого - либо Хирургического Полевого Подвижного Госпиталя ( ХППГ 1-й линии), который разворачивал для этого в 15 - 20 км от передовой соответствующие специализированные операционные и полевой послеоперационный стационар, для подготовки прооперированных к эвакуации в тыл.

   Так как в ОРМУ был двойной комплект специалистов, она могла усилить одновременно два таких ХППГ. В помощь этим хирургическим группам в каждой такой ОРМУ было по две Полевых Подвижных Рентгеновских Группы, укомплектованных универсальными рентгеновскими установками (РУМ-4), смонтированными в специальных автобусах и имеющих свои подвижные электростанции (Л-6/3). Прибыв в такой, усиленный специалистами Полевой госпиталь рентгеновская группа за считанные минуты устанавливала специальную светонепроницаемую палатку, выкатывала из автомобиля электростанцию (она была на колесах) и быстро монтировала универсальный рентгеновский аппарат. А фотолаборатория для проявления рентгенограмм была устроена прямо в кузове автомобиля. Для ускорения сушки рентгенограмм применялась обработка их спиртом - ректификатом. Обработанная спиртом рентгенограмма высыхала не за два часа, а через 3-5 минут, и ее можно было сразу же передавать в операционную.

   От момента прибытия в госпиталь и до полной готовности к приему раненных мы укладывались за 10-15 минут. В состав рентгеновской группы входил ее командир (врач - рентгенолог), рентгенотехник, фотолаборант и шофер - механик, в обязанности которого входило обслуживание электо-силовой установки. Раненных подносили госпитальные санитары из команды выздоравливающих прямо на носилках.

   Ни о какой защите от облучения, в современном ее понимании, речи не было совсем. Ни свинцовых ширм или свинцовых передников не было и в помине, а о какой-либо норме приема больных (то есть суточной норме облучения) вообще никто не вспоминал. Но подвергался постоянному облучению только рентгенотехник (рентгенолаборант), так как он находился непосредственно у аппарата, практически без какой-либо радиационной защиты. Врач - рентгенолог мог во время рентгенографии находиться на расстоянии от рентгеновского аппарата, вне зоны облучения - давать заключения по снимкам, можно (и нужно) не облучаясь. А фотолаборант во время рентгенографии работал в фотолаборатории (в автобусе), который совсем не обязательно было ставить вплотную с палаткой. Ну а шоферу-механику в рентгеновской палатке делать вообще было нечего - в его задачу входил только присмотр за работающей силовой установкой, которую мы обычно откатывали метров на 20 от своей палатки, чтобы не тарахтела под ухом. Но во время рентгеноскопии подвергался облучению и рентгенолог. Правда экран был защищен свинцовым стеклом и коротким фартуком из просвинцованной резины, и в комплект защиты рентгенолога входили защитные перчатки. Но с позиций требований радиационной защиты сегодняшнего дня и рентгенолог и рентгенотехник были защищены очень слабо. Но об этом никто не думал, и мы могли, в дни напряженной работы (во время наступления наших войск, когда раненные в голову шли сплошным потоком) сделать за сутки до 300 и более рентгенограмм черепа и конечностей, то есть столько снимков, сколько нормальный кабинет делает за месяц. Причем, фотообработка рентгенограмм осуществлялась вручную в обыкновенных кюветах, а не в "танках" или на проявочных машинах, как это делается сейчас. По современным меркам такой объём работы иначе, как фантастическим назвать невозможно. Но раненные в голову не могли ждать, их надо было оперировать немедленно, а без рентгенограмм, на которых было видно, что и как повреждено и где находятся пули или осколки, сделать нейрохирургическую операцию невозможно. Вот мы и не думали о себе, работая столько, сколько было нужно. В периоды затиший в боевых действиях, когда войска только готовились к очередному наступлению, работы было поменьше, однако и в такие дни нагрузка была очень высокой. Но так работали все ОРМУ, во всех Армиях и на всех фронтах. Поэтому-то нас совершенно справедливо и окрестили "ОРМУченниками". В других армейских медицинских подразделениях иногда выпадали дни отдыха, но у нас - никогда. И не удивительно, что через мои и Сонины руки прошло в Хирургических Полевых Госпиталях более двенадцати тысяч тяжело раненных с проникающими травмами черепа, живота и грудной клетки (это более двадцати тысяч рентгенограмм) и столько же было сделано рентгеноскопий грудной клетки и желудка в Полевых Терапевтических Госпиталях во время затиший в боях на передовой.

   Менялись фронты, менялись госпиталя, менялись дислокации, но ничего не менялось в характере деятельности ОРМУ и нашей рентгеновской группы в том числе. Мне нечего прибавить к этому принципиально нового и интересного. Но была не только работа, но и жизнь и о ней есть что рассказать.