Моя жизнь - 51

   Как я уже писал, для областного начальства было построено другое жильё, и Малинин подарил бывшую свою квартиру моему отцу.

   Эта была очень хорошая (даже по сегодняшним меркам) трехкомнатная квартира с небольшим балконом на втором этаже и выходом по широкой парадной лестнице прямо на улицу. А "черный" ход во двор выходил на общую площадку с двухэтажной пристройкой, видимо изначально предназначенной, для обслуживающего персонала. На эту же площадку выходила из пристройки дверь в квартиру наших очень хороших соседей - преподавателя истории из Пединститута Иустина Григорьевича Прошакова, его милой супруги тети Нины - учительницы языка и литературы и их дочки Аллочки, которая была года на два моложе меня. Прошаковы довольно часто заходили к нам по-соседски на чашечку чая. Словом, прекрасные были соседи. Тихие, культурные, вежливые, интеллигентные.

   Но неожиданно в начале 1937 года оказалось, что скромный и неприметный Иустин Григорьевич Прошаков никакой не преподаватель Пединститута, а ни много, ни мало Начальник следственного отдела НКВД Воронежской области. А к середине 1939 года, в чине Комиссара ГБ 2-го ранга (что соответствовало общевойсковому званию " Генерал - лейтенант") с тремя ромбами в петлицах он был уже начальником Областного Управления НКВД. Что это значило, в полной мере стало ясно, когда мама однажды, уже после хрущевской оттепели, побывала у Прошаковых в гостях в Москве. "Дядя" Иустин, совершенно спившийся отставной генерал, валялся спьяну у мамы в ногах и, обливаясь горючими слезами, причитал:

   - "Женька! Ты не знаешь, ведь я ж ходил по колено в крови! Не в своей! В чужой!".

   И тут же, словно испрашивая у мамы реабилитацию, рассказал ей, что в свое время не дал ходу не менее чем десятку различных доносов и "телег" на моего отца, чем наверняка спас его от участи многих "врагов народа". Однако, я думаю, что Иустин Григорьевич проявлял при этом заботу не столько о моём отце (трудно ожидать от такого человека проявления какого-либо альтруизма), сколько о самом себе, так как добрососедские отношения с "врагом народа" могли "выйти боком" ему самому - доносчиков в то время было хоть пруд пруди.

   Еще в "Предисловии" я написал, что отношусь, наверное, к той категории людей, которые "взрослеют" всю жизнь до самой своей смерти. Так вот, с той довоенной поры прошло уже семьдесят лет, но только сейчас, уже в Израиле, когда мне перевалило за восемьдесят, я вдруг сообразил, что в нашем доме кроме нас, по-видимому, никто не жил. Ни в квартире N 1, что была напротив нашей, на одной с ней площадке со стороны парадного входа (той самой в которой были заложены два боковых окна, (см. фото), и ни в одной из двух квартир первого этажа. Только сейчас я сообразил, что за все шесть лет, что мы прожили там вплоть до самой войны, я ни разу не видел, чтобы хоть один человек входил в какую-либо из этих квартир. И, только один раз, в какой-то зимний вечер, когда я по своим делам вышел через нашу парадную дверь на лестничную площадку, из квартиры напротив появился какой-то военный, в длиннополой, "кавалерийской" шинели и надвинутой на лоб "буденовке". Едва встретившись со мной взглядом, он быстро отвернулся, угрюмо буркнул что-то в ответ на мое приветствие, и чуть ли не бегом скатился вниз по лестнице. Шмыгнул в парадную дверь и исчез за углом. И только теперь я вспомнил, что ни в одном из наглухо зашторенных окон этого дома никогда не горел свет ни на первом, ни на втором этаже. Вечерами он светился только в нашей квартире - в двух окнах комнаты родителей и в окне моей комнаты. Поразительно, но только сейчас мне пришло в голову, что все эти "странности" нашего дома и то, что нашими "соседями" были именно Прошаковы, имели, по всей вероятности, какие-то общие "корни" с тем, что дом этот изначально предназначался под жилье самого высокого областного начальства. Потрясающе, но только сейчас я задумался над тем, что когда в 1939 году Прошаковы переехали в свою новую квартиру в новом жилом доме для начальства НКВД их старая, соседняя с нами квартира в пристройке так и осталась никем не заселенной и закрытой на ключ вплоть до самой войны, хотя дефицит жилья в Воронеже был в те годы ни чуть не меньшим, чем в любом другом городе. Просто уму непостижимо, что всё это я сообразил буквально только сейчас, когда нет ни самого этого дома, ни папы, ни мамы, ни бабушки Симы. Спросить не у кого, Все умерли. Но самое удивительное заключается в том, что ничего этого я не замечал и так тогда и не понял, что жили мы в каком-то странном "Мертвом Доме". Сейчас я думаю, что он, не был заселен, потому, что принадлежал Хозяйственному Управлению Обкома ВКП(б). И не случайно Секретарь Обкома Малинин наградил моего отца квартирой именно в этом, обкомовском доме, остальные три квартиры которого оставались незаселенными в резерве Хозуправления.