А по возвращении домой меня ждала повестка в суд, который состоится в Барабе в сельском совете, где было отмечено, что я не участвую в общественно-полезном труде, т.е. не работаю в колхозе. Уехать же учиться в Курган в Р.У. (ремесленное училище)) или Ж.У (железнодорожное училище) я не имел возможности, потому что не имел паспорта, местность была не паспортизирована, а получить справку в сельском совете о местожительстве не мог по неизвестным причинам, никто конкретно не говорил - все ссылались на кого-то. Видно было "указание сверху". В то время из деревень молодежь разбегалась по городам - там можно было получить какую-то специальность и получить работу на госпредприятиях. В колхозах не платили деньгами, а получали трудодни, так называли их палочки и только раз в году после уборки урожая, да и то, если год урожайный, давали от 50 до 100 гр. зерна трудодень. Расценки по колхозным нормативам составляли от 0,75 до 3-х трудодней в зависимости от трудоемкости работы за норму.
Очень немногим, конечно, за взятки, удалось получить пресловутые справки от сельского совета парням, и они вырывались из этой кабалы в город. А ребята старших возрастов чуть ли не под конвоем отправляли в Курган в ФЗО (фабрично-заводское обучение). Обучали их там строительным специальностям, но почему-то некоторые оттуда сбегали домой, так их милиция возвращала обратно через суд. Обычно суд, как говорили в народе, определял меру наказания "шесть двадцать пять", т.е. шесть месяцев принудительных работ за вычетом 25% из зарплаты в пользу государства. Наверное, там были "хорошие" условия их содержания. Они содержались как в Р.У. и Ж.У. на полном государственном обеспечении.
С повесткой я прибыл в суд. Судья по фамилии Цыганок, прокурор Тетерников - не так давно жили в Кетово - райцентре. Когда предъявили мне обвинение, что я тунеядец (в 16 лет), то я им ответил, что имею право на образование, на труд и отдых согласно Конституции, которую мы изучали в 7 классе и даже песня поется "молодым везде у нас дорога, старикам везде у нас почет", на что они ответили с насмешкой: "Смотри какой грамотный!", что меня возмутило и я говорил какие-то грубости в ответ. Судья сделал упрек: "А еще комсомолец", на что я ответил, что я не осел, на которого надевают узду и ведут куда-то.
Нас судили троих: Антонова Виктора, Меньшикова Николая меня. Интересный был приговор: "Зачислить в колхоз и направить на курсы трактористов, всех троих". О том, что я хочу продолжить учебу в средней школе (на чем настаивал отец) во внимание не было принято. Неисполнение приговора суда грозило более грозное наказание: от шести месяцев исправительных работ до 5 лет лагерей, что было зачитано судьей при оглашении приговора (это был август 1952 года) и приговор обжалованию не подлежит. Вот и кончились "мои университеты"!
Свободное копирование
