Во второй половине 1938 года положение Ежова уже пошатнулось, и с целью удержаться он развернул террор еще шире. Тех, чьи «дела» были закончены, немедленно присуждали к суровому наказанию.
Вскоре, однако, Сталин решил устранить самого Ежова и заодно дискредитировать некоторые из приписываемых ему методов ареста и следствия. Вместе с ним были устранены и многие начальники отделов, в том числе и один из сотрудников Ежова, ответственный за так называемый «заговор журналистов». Уход Ежова спас, между прочим, от ареста некоторых из более известных журналистов, таких, например, как Заславский (в «Правде») и многих членов редколлегии «Известий» и связанных с ними журналов.
Известие об устранении Ежова Аграновский получил от семьи, все еще усиленно хлопотавшей о пересмотре его дела. Когда Аграновский заявил нам
«Теперь мое дело пересмотрят», мы не могли не посмеяться над его, как нам казалось, наивностью. Однако последним смеялся Аграновский. Перемены на верхах НКВД, связанные, в частности, с устранением Ежова, спасли по всему Советскому Союзу, вероятно, не менее 50 тысяч человек. Когда на завод назначают нового директора, он иногда приостанавливает выпуск продукции с того или иного конвейера, отменяя при этом заказы на определенные виды сырья. Так были приостановлены и прекращены тысячи «дел».
Аграновский лучше нас знал закулисные механизмы работы НКВД. Он немедленно принялся писать заявления. Причем заявления не Сталину или Вышинскому как делали тысячи других, а оставшимся на воле друзьям, имевшим «доступ». Через 18 месяцев Аграновский был освобожден и дело его прекращено. Причина была в том, что сменивший Ежова Берия должен был или арестовать всех значившихся в ежовских списках или объявить, что «заговор журналистов» был ошибкой и освободить всех находившихся по этому делу в лагерях и тюрьмах.
Аграновский был освобожден в январе 1941 года, его реабилитировали и вернули партбилет. Но сам он не вернулся в Москву, а остался в Сибири. В июне 1941 года началась война и вместе с ней — массовая эвакуация из Москвы на Восток. Аграновский стал корреспондентом одной из сибирских газет, и, хотя здоровье его было подорвано, продолжал писать статьи о советской жизни и нравственности. Через несколько лет он умер, и «Правда» поместила некролог в связи с его смертью. Аграновского похоронили за счет государства со всеми полагающимися почестями, но нигде ни словом не упомянули, что смерть его в возрасте 54 лет была ускорена арестом, допросами и заключением в тюрьме и в лагере.
Дело Аграновского — наглядная иллюстрация того, сколь практически невелика ценность дискуссий о советской этике. Аграновский на основании решений «на верхах» был возведен в ранг высшей советской иерархии. И после этого он был арестован, подвергнут пыткам и приговорен к 20 годам заключения на основании совершенно смехотворных обвинений. Затем его освободили, оправдали, и это только потому, что произошли известные сдвиги в головке НКВД. В результате перенесенных лишений Аграновский через несколько лет умер. Судьба его, как и судьбы многих других, подчеркивает бесполезность тех дискуссий философского порядка, которые шли в 20-х годах, в период второй Мировой войны и которые возобновились после смерти Сталина.
Свободное копирование
