Встреча с судьбой - 1

ВСТРЕЧА С СУДЬБОЙ

Сновидения бывают вещие, пророческие, незабываемые. Одно сновидение открыло мне завесу на будущее пятьдесят пять лет назад. Это было в страшное время для России. Всё Поволжье вымирало от небывалого голода.

Мои родители, две замужних сестры и старший брат с большой семьей жили в селе Виловатове, на берегу реки Самарки, впадающей в Волгу.

Я работал в Самаре в детском приюте. На лето детей вместе с персоналом вывезли в дачную местность на берегу Волги. Часто нам не доставляли хлеба из города. Тогда голодные, озлобленные дети разбредались по лесу в поисках каких-либо съедобных кореньев. Это так расшатало мои нервы, что я нуждался в специальном лечении. Меня направили в Севастополь. Город залечивал раны после гражданской войны. От Самары до Крыма санитарный поезд добирался целый месяц. Сначала нас кормили. Через две недели администрация поезда заявила:

— Наши продовольственные запасы иссякли, а пополнить их нет возможности. Переходите на самообслуживание.

У многих больных не было ни копейки. На каждой остановке поезд стоял часами, а иногда сутками. Бедные пассажиры разбредались по окрестным селениям и просили милостыню.

Заведующая приютом перед моим отъездом дала много нового детского белья, которое я сбывал по дороге. В Мелитополе за новую детскую рубашку я получил большой каравай мягкого душистого хлеба из крупчатки.

В Севастополе многие из нас были помещены в один из санаториев. В палатах было по десять и двенадцать человек. Для лечения нас направили в Институт Физических Методов Лечения имени профессора Сеченова. Это было очень красивое стильное здание, глядевшее фасадом на площадь. Неподалеку была уцелевшая во время войны «Графская пристань».

Моей целительницей в Институте была женщина-врач Фирзон. Все больные любили её и считали знаменитостью. Невысокого роста, жгучая брюнетка, она была изящной, быстрой в движениях, внимательной ко всем больным. По её предписанию меня лечили электрическими и водными процедурами.

В санатории вместо сливочного масла нам давали смалец и много супа. Лечение, морской воздух и хорошее питание в течение сорока пяти дней укрепили мои нервы и подняли мой дух.

После курса лечения нужно было сказать, в какой город я хочу поехать. О Самаре нечего было и думать. Влекли меня Москва и Петроград, последний даже больше, чем Москва. Я думал, что Петроград — это порт, где я могу работать грузчиком, если ничего не найду по своей педагогической специальности. Итак, путевка мне была выписана на Петроград. В переполненном вагоне 3-го класса моей соседкой по купе оказалась добрая, интеллигентная, совершенно беспомощная старушка. Я быстро подружился с ней и на остановках предлагал раздобывать для неё кипятку и что-нибудь из съедобного. Из разговоров с нею я узнал, что это вдова знаменитого комика Малого театра, Николая Игнатьевича Музиля и мать артисток Варвары Николаевны Рыжовой и Музиль-Бороздиной. В Крым она попала вместе с младшим сыном Николаем до гражданской войны. Последующие события задержали её в Крыму до осени 1921 года. Во время войны её сын был офицером белой армии. При отступлении Врангелевских частей мать уговорила сына остаться, потому что он страдал астмой. Воцарившийся в Крыму венгерский коммунист Бела Кун приказал всем бывшим офицерам зарегистрироваться. Пошел на регистрацию и Николай Музиль, но с регистрации не вернулся: все явившиеся по приказу диктатора были арестованы и вскоре расстреляны. Мать Николая, Варвара Петровна Музиль, еле перенесла такую трагедию — Николай был её младшим сыном, любимцем, в Крыму он остался по её настоянию.

Тронутая моим вниманием несчастная мать стала меня уговаривать — не ехать в Петроград, а остановиться в Москве. На отговорки, что там у меня нет друзей и знакомых Варвара Петровна сказала:

— Вашими друзьями будут мои дети вместе со мною. Вы остановитесь в нашем доме. Он теперь, конечно, занят советскими жильцами, но на первое время у вас будет кров над головою. Работу вы найдете быстро, в этом я уверена, глядя на вас, полного энергии.

Я дал согласие.