О победе духа над обстоятельствами

О победе духа над обстоятельствами

«Хорошая книга — та, с которой проезжаешь свою станцию метро. „Нас время учило...“ как раз из таких книг».

Услышав это от собеседника, я растерялся. Мы разного возраста, у нас разный жизненный опыт. Но со мной случилось то же самое: я открыл в вагоне старый номер «Невы» с повестью Льва Разумовского и дважды промахнулся мимо нужной остановки. Замечательное совпадение. Или не совпадение, а свойство книги?..

Когда рассказывают о самом Льве Разумовском, с его книг начинают редко. Обычно говорят, как, потеряв руку на войне, этот удивительный человек не отрекся от мечты и стал скульптором. Его работы есть в Русском музее. Игрушки, сделанные по его эскизам, знакомы тысячам. Его принимала в своем доме Астрид Линдгрен, и оценил Окуджава. Жизнеутверждающий сюжет. Впечатляющая история о победе духа над обстоятельствами. И все же в этом зачине есть что-то не то. Не зря Разумовский запрещал упоминать о своей инвалидности в аннотациях к выставкам, а журналистку, пришедшую брать интервью со словами: «Так это вы — однорукий скульптор?», выставил за дверь. Биография художника не должна идти впереди его произведений, а для искусства важен лишь конечный результат.

Узкоплечий, нелепый солдатик в шинели не по размеру стоит, вытянувшись на построении. Коренастый старшина с высокомерно-грубым лицом, готовится наорать на подчиненных. Двое, измученно сгорбившись, тащат носилки с раненым. Сама фактура скульптур — неровная, грубая, с вмятинами и складками — будто говорит о глине дорог, налипавшей на солдатские сапоги — и шире — обо всех изъянах и несовершенствах, без которых немыслима жизнь. Как это не похоже на пафосные монументы, о которых Виктор Некрасов писал «нагромождение бронзовых мускулов, куда-то рвущихся и кричащих солдат»! Военная серия скульптур Льва Разумовского рождает волнующее ощущение абсолютной правды, будто впервые открывающейся перед нами. К его прозе это относится еще сильнее.

Повесть «Нас время учило...» охватывает всю войну автора, от призыва в армию до выхода из госпиталя. Все эпизоды — подлинные, все фамилии — настоящие. Каждая из 49 глав — маленький рассказ, самостоятельная история. Главы-рассказы можно читать и по отдельности, но вместе они образуют новое качество. Читатель может шаг за шагом полностью пройти военный путь Льва Разумовского. Представить себя в хаотических распределениях-перемешиваниях людей, призванных на фронт. Физически ощутить атмосферу казармы в запасном полку. Понять, о чем думает человек, вжавшийся в болотный мох под минометным обстрелом.

Не всякая правда дается легко. Многое в повести мучительно не соответствует устоявшимся представлениям о фронтовой жизни. Может даже показаться, нет мудрых отцов-командиров, нет места элементарному человеческому состраданию. Но это не так. Сержанты Матюшин и Назаров из запасного полка — вот же они, правильные командиры — честные, человечные. Младший лейтенант Алексеенко, спасающий взвод от финского обстрела. Друзья Юхимец и Зубенко. Богатырь-матрос, подкладывающий раненому под голову канат и машущий ему вслед, как родному человеку. Незнакомые гвардейцы, сострадательно оставляющие автору сахар и котелок с кашей. Это далеко не все подобные эпизоды, но сначала они заметны меньше — сильнее задевает дурное, потрясает несправедливое. Читая «Нас время учило...», понимаешь, почему фронтовики обычно не любили говорить о войне. Трупы, страх, физическая боль — еще не все, что не хотелось вспоминать. Писателям и мемуаристам мешала не только цензура, но и самоцензура. Разве можно рассказывать о войне без умолчаний? Не очернят ли неприглядные детали память павших, общее благородное дело? Даже сегодня эти вопросы не кажутся странными. Тем ценнее повесть Разумовского, которую меньше всего можно отнести к публицистике, разоблачению, обвинению. И, хотя опыт одного человека не может дать представления обо всех проявлениях огромного, неоднородного тела армии, «Нас время учило...» останется среди считанных книг о войне, в которых нет табуированных тем.

В мемуарной повести Разумовского «Дети Блокады» две части — «Семья» и «Детский дом № 55/61». Несмотря на общий заголовок и хронологическую связь — это совершенно разные произведения.

Первая часть рассказывает о жизни ленинградской семьи, начиная с предвоенных времен и заканчивая эвакуацией автора летом 1942 года.

Это книга о том, как постепенно — и вместе с тем стремительно — в счастливый дом приходит большая беда. Это история о том, как эта беда меняет жизнь и людей. Повесть не травмирует подробностями блокадных ужасов, нет в ней и окончательной безысходности. Переломный момент — знакомство автора с архитектором Шольпом в госпитале для дистрофиков. Лев Разумовский не склонен к романтизации действительности, тем эффектнее описанное им чудо. Лекция о скульпторах заставляет его, истощенного подростка, забыть о предстоящем обеде и — самое невероятное — начать самостоятельно ходить. Во всех книгах Разумовского замечаешь: везде, где автора находит призвание, окружающий мир изменяется в лучшую сторону. Выложенные из цветных стекол портреты вождей делают из него армейскую знаменитость. Он рисует игральные карты — и враждебно настроенные попутчики увлекаются, следя за его работой. Искусство объединяет, дарит силы, спасает жизнь.

«Детский дом № 55/61» составляют объединенные Львом Разумовским отрывки из воспоминаний учителей и воспитанников детдома, эвакуировавшего детей-сирот из блокадного Ленинграда. Среди них есть и сам Лев Разумовский: позади у него — голодающий город, впереди — фронт. Если «Нас время учило...» показывает армию как неправильно устроенное общество, то здесь ситуация строго обратная, словно жизнь нарочно столкнула эти периоды в жизни Разумовского. Уникальный эксперимент, детский дом № 55/61, похож на реализованную социальную утопию. Оказалось, что несколько энергичных и умных организаторов способны в короткий срок сделать так, чтобы дети разных возрастов, национальностей и социального происхождения жили вместе без вражды. Многие из них продолжали ежегодно собираться до глубокой старости, до самой смерти, ощущая крепкую, почти семейную связь. Эта книга, в которой собственным воспоминаниям Лев Разумовский отвел скромное место, показывает: его главной задачей было — сохранить. Как собиратель памяти он выступает и в большинстве своих рассказов, — историй, услышанных от соседей по больничной палате. В этом же качестве он проявил себя, став одним из редакторов-составителей второго тома «Книги живых», сборника воспоминаний евреев-фронтовиков.

Помочь другим, поделиться опытом — еще одно стремление Льва Разумовского. Дочь скульптора, Татьяна, рассказывает, как, увидев в протезной клинике молодых солдат-инвалидов, вернувшихся из Афганистана, он пытался передать им выработанные навыки, показать собственные изобретения, позволяющие обходиться в быту и работе без посторонней помощи^[1]. Может ли проза Разумовского сегодня передать нам не только память о двадцатом веке, но и полезный опыт? Несомненно. В интервью он говорил:

«Блокада дала мне убежденность в том, что до самого конца нельзя сдаваться в тяжелых положениях, когда, казалось бы, уже никаких нет возможностей выбраться и смерть уже рядом».

Лев Разумовский получил признание как скульптор, создатель игрушек, живописец. Но для того, чтобы оценить «Нас время учило...» и «Дети блокады», об их авторе можно ничего не знать. Это, прежде всего, большая литература, захватывающая с первой же строчки. Начинайте читать и будьте внимательны. Ведь вы держите в руках книгу, с которой проезжаешь свою станцию метро.

Илья Симановский

Светлой памяти моей сестры —

Мирры Самсоновны Разумовской посвящаю