Двадцать пять лет на Кавказе - 92

Хевсурский народ издавна привык к свободе и своеволию. Он не терпит подчиненности; в возникающих спорах за земли, за неправильно присвоенную вещь, за нанесенную обиду действует обыкновенно право сильного. Впрочем, хевсуры следуют освященным временем обычаям суда и расправы, очень запутанным и весьма странным. Первое основание суда -- соблюдение мелочных обрядов.

Тяжущиеся выбирают двух судей, преимущественно из старцев, имеющих в народе вес. Противники приходят к ним, говорят о предмете спора и просят назначить место и время, куда им прийти. В назначенный день являются судьи, свидетели, несколько любопытных, садятся в кружок и начинают суд. Первым выходит обиженный, становится на одно колено и клянется в истине своих слов, принося уверение в неизменном уважении и доверии к судьям, то же повторяет ответчик, и оба отходят в разные стороны. Судьи советуются, рассуждают, приводят примеры и, наконец, решают спор. В сомнительных случаях назначают одному присягу, которая бывает двух родов: с церемонией и без церемонии. Первая совершается в ограде капища при двенадцати посторонних свидетелях, держащих правыми руками плечи присягающего, а он, имея в правой руке дроши, в левой -- серебряный ковш, повторяет за деканозом известные слова. Подобная присяга весьма уважаема, она назначается только в очень важных случаях, особенно при разрешении вопросов по кровомщению. Если присягающий не успеет согласить двенадцати свидетелей присутствовать, то присяга считается недействительной. Второй род присяги, употребляемый в менее важных случаях, состоит в произношении присягающим нескольких фраз, имеющих почти следующий смысл: "Я клянусь святым Георгием, таким-то великим капищем и его дрошей, что слова мои истинны: в противном случае пусть они поразят меня, мой дом, семью, скот и не даруют никогда победы над врагом".

Если кто-либо из спорящих не явится на суд, то противник выбирает себе двух посторонних человек в виде поручителей, мзевали берет с них, сколько ему приходится по иску, а они уже взыскивают в полтора раза; в случае отказа угрожают упорствующему противнику убить его собаку или повесить на его сакле дохлого кота. Это считается верхом бесчестия и доводит до страшной вражды.

Мера наказаний, определяемых судом, состоит всегда во взыскании с обвиненного положенной суммы, смотря по роду преступления. По совершенному почти неимению денег плата заменяется количеством скота, имеющего раз и навсегда определенную цену: кобыла -- 20 рублей, корова -- 5 рублей, баран -- 2 рубля, овца -- 1 рубль 40 копеек, катер -- 40 рублей, так что вещь ценится уже не на деньги; например, ружье стоит 20 коров, то есть 100 рублей; или лошадь стоит 10 коров, 2 барана и 1 овцу, то есть 55 рублей 40 копеек. Таким образом, за украденную вещь назначается удовлетворение коровами, но плательщик может не отдавать собственно коровами или баранами, а другими вещами, как то: оружием, медной посудой, кожами, зерновым хлебом, имеющими свои установленные цены, которые при расчете обращаются в коров; например, присуждено уплатить 25 коров: он дает кобылу -- 4 коровы, катера -- 8 коров, 37 с половиной стилей (около фунта) меди, по 2 абаза (абаз -- грузинская монета в 20 копеек) стиль -- 3 коровы, саблю, оцененную в 35 рублей -- 7 коров, да настоящих 3 коровы, и так составится 25 коров.

При назначении взысканий принимаются в соображение искони определенные цифры. За побои, смотря по силе и орудию, которым они нанесены, от 6 до 20 коров, за увечье глаза -- 30, носа -- 24, большого пальца -- 5, указательного -- 4, среднего -- 3, четвертого -- 2, мизинца -- 1 корова. Если разбито или ранено лицо, то в длину оставшегося шрама кладут ячменные зерна, одно вдоль, другое поперек, и сколько выйдет зерен, столько виноватый платит коров; за выбитый зуб -- 1 корову. Кроме того, во всех подобных случаях обидчик должен удовлетворить лекаря.

Убийство сопровождается страшной местью. На убийцу восстает весь род убитого; виновный должен бежать и скрываться со всеми родственниками, иначе их ждет гибель. Дом его сейчас же сжигается. В течение трех лет преступник должен присылать родным убитого каждомесячно по одной корове, а на четвертый просить примирения; в таком случае мир покупается 60 коровами и 15 баранами. Но это не делает еще безопасным убийцу: он или другой из его фамилии, если не переселятся куда-либо вдаль, должны рано или поздно умереть, и за это убийство не подвергаются уже никакому взысканию, потому что это месть, кровь за кровь! Предметы споров иногда бывают до того странны, что мне приходилось, присутствуя при суде или разбирая их, самому хохотать до слез. Один хевсур претендовал на пшавца, что дед его, еще до прихода за Кавказ русских, поймал однажды в Арагве большую лососину, которую по величине не мог отнести домой и оставил привязанную за камень в воде, с тем чтобы на другой день приехать за ней на катере, но ночью она была украдена, как узнал претендент, дедом пшавца. Вот он и требует с него следующего удовлетворения: лососина стоила одной овцы; овца эта с тех пор, в течение положим пятидесяти лет, дала бы шерсти и сыру по крайней мере на десять коров, да от нее были бы овцы, от этих другие, по меньшей мере штук 150, да за столь долгие ожидания и для подарков судьям коров пять, итого 55 коров или 275 рублей! Во избежание мщения и вражды после долгих суждений, просьб, угроз пшавцу ни за что ни про что пришлось все-таки отдать хоть несколько коров, чтоб отвязаться, а то не дадут ему нигде прохода. Другой пресерьезно требовал от одного пшавца удовлетворения за кровь своего брата, грозя страшным кровомщением. На вопрос мой, убит ли его брат этим пшавцем в драке или нечаянно, он рассказал: однажды покойник с двумя товарищами отправился ночью в Пшавское ущелье, они украли из мельницы два жерновых камня, с которыми пробирались домой, но на дороге на них напали хищные кистины, завязали перестрелку, и брат его был убит. Жернова оказались принадлежащими этому пшавцу, и как они были причиной смерти его брата, то он и требует удовлетворения за кровь! Третий также требовал платы за кровь по следующему случаю: отец его лет сорок назад был в гостях у одного пшавца, где напился пьян и при выходе из дома треснулся лбом о притолоку низенькой двери; теперь же, при смерти, объявил, что умирает собственно от боли в голове, продолжавшейся со времени этого случая, и завещал своим детям отмстить за его кровь. Ему было лет за семьдесят!

Так, проводя время в совершенной праздности, хевсуры изобретают подобные нелепые иски с целью получить хоть что-нибудь от пшавцев, и эти, чтобы не отрываться от своих работ и избавиться тяжбы, решаются пожертвовать несколькими баранами.

Хевсуры считают каждого европейца лекарем, а сахар -- самым верным средством от всех болезней. В 1846 году одна старушка неотвязно просила у меня лекарства для захромавшего быка; чтобы отделаться, я истолок кусок сахара, посыпал на бумажку и отдал с приличными наставлениями. Она была в полной уверенности, что через три дня мой пациент уже будет пахать...