Наша семья оказалась в вагоне без вещей, денег и еды. Хорошо, что крёстная успела сунуть матери головку сыра, он здорово поддержал нас в дороге. Кажется, я до сих пор ощущаю его вкус. А сама крёстная погибла позже в водах Финского залива, спасаясь от "освободителей".
От других людей в вагоне мы узнали, что кому-то на сборы давали времени побольше, а солдаты даже подсказывали: "В Сибирь вас повезут, берите тёплые вещи" Люди,вынужденные по чужому приказу творить зло, всё же пытались оставаться людьми. Женщины ещё не могли себе представить, в каком положении они оказались, что именно их ждёт впереди. Это был даже не страх, а какое-то оцепенение.
Под громкие причитания и тихие слёзы, с лязгом закрылись двери вагона. Гудок паровоза раздался, как прощальный или поминальный крик. Скорбный поезд тронулся. Позади оставалось беззаботное детство, впереди длинная дорога и полная неизвестность. С тех пор у меня в жизни два измерения, до 14 июня 1941 года и после. Мне было шесть с половиной лет.
В начале пути на остановках к составу прицепляли новые вагоны, число высылаемых всё добавлялось. Стучали колёса, и поезд уходил на восток. Стояло жаркое лето, воздух в вагоне стал спёртым. Нам с братом около окошка было легче дышать, но зато мы "загорели" от угольной сажи, выбрасываемой из паровозной трубы. Тащился поезд медленно. При остановках на больших станциях, открывалась тяжелая вагонная дверь и появлялся армейский бачок с кашей. По эшелону прошел слух, что если дадут красный кисель, то его ни в коем случае пить нельзя. Им, дескать, коммунисты своих врагов уничтожают. Но десертного киселя нам давать никто не собирался, хотя НКВД отравлением вовсе не гнушался.
Особенно трудно было женщинам, воды для элементарной гигиены не давали совсем. Мы удивлялись тому, что в России все станции носят одинаковое название "Кипяток". Так в то время крупными буквами были обозначены места на перроне, где можно было набрать кипячёной воды.
В Свердловске (ныне Екатеринбург) вагоны с мужчинами отцепили от состава, их путь лежал далее на Сосьву. И тут же мы увидели на стенах лозунг "Наше дело правое, враг будет разбит, победа будет за нами!" Значит к нашим бедам добавилась ещё одна - война! За Уралом остановки стали более частыми и продолжительными, мимо шли эшелоны с войсками. Мама, ходившая за кипятком, сообщила кое-какие подробности о нападении Германии. Вскоре умерла в нашем вагоне восьмимесячная девочка, тело её, завёрнутое в простыню, передали охране. Сколько потерь ещё впереди?
Около месяца тряслись мы в вагоне. И вот, конец сухопутного маршрута - Новосибирск. Говорят, что это красивый город с прекрасным оперным театром. Нам ничего увидеть не пришлось. Далее предстояло плыть на речном пароходе по одной из крупнейших в мире рек, по Оби. Вода здесь мутная, желтоватого цвета, но богатая рыбой. Рыба эта спасала от голодной смерти не одно поколение ссыльных.
На пристани Коломино Колпашевского района "фашистов" уже ждали. Местные возчики были явно разочарованы, увидев вместо страшных верзил измождённых женщин и детей. Кто-то возможно вспомнил, что и сам попал сюда аналогичным способом. Нас рассадили по телегам, запряженным низкими лошадями монгольской породы. Мы с братом с удовольствием плюхнулись на приятно пахнувшую свежескошенную траву. В километре от берега начинался крутой подъём, который местные называли Коломинской горой. Тут взрослые пошли пешком, а возницы стали подбадривать лошадей. Но вот дорога пошла ровнее, женщины вновь забрались на телеги.
О российских дорогах написано много нелестного, а тут было вообще только некое подобие дороги. Трясло и бросало нас нещадно. Такое впечатление, что колёса телег квадратные. Это называется сибирским трактом. Но на ровных участках кони бежали довольно шустро.
Сибирь встречала прекрасной погодой. Солнце стояло непривычно высоко и ярко светило. Яркая зелень трав радовала глаз, разве могли мы в тот момент представить, что вскоре придется узнать их и на вкус. Но вот вдали показались дома. 13-го июля, около полудня, въехал наш обоз в большой, застроенный одноэтажными домами, посёлок Коломинские Гривы. Всего было доставлено сюда 264 человека, среди которых оказалось всё же трое мужчин. Это Николай Ваттер, Мартин Виннал и Юри Аули. Женщин было 108 и детей 149. По три ребёнка было в тринадцати семьях, а в четырёх и по четыре. Здесь всем им предстояло теперь перенести голод, холод и нищету. И узнать, насколько страшен местный гнус и как мучителен долгий рабский труд.
Свободное копирование
