Утром в день моего крещения из близлежащей церкви Успения привезли купель и установили в танцевальном зале бабушкиного дома. Поскольку я была первым ребенком старшего сына, бабушка решила обставить все как полагается и пригласила всех своих друзей и родственников. Чтобы разместить всех, столы расставили и в столовой, и в зале.
Были выбраны два крестных отца — дядя моего отца и его близкий друг. Крестными матерями стали мои бабушки. Православие не позволяет родителям присутствовать на обряде крещения, особенно это относится к матери. Поэтому, когда все гости собрались в танцевальном зале, папа тихонько спрятался среди присутствующих, но маме пришлось уйти в детскую.
Священник и дьякон заняли свои места возле купели. Крестные отцы стояли позади них, ожидая появления крестных матерей. Двери распахнулись, и вошла бабушка с младенцем на руках, одетая в зеленый бархат, длинный шлейф ее платья был отделан соболями. С ней вошла Грэнни, одетая не менее элегантно. Ее ладную фигуру облегало прекрасно сшитое платье лилового шелка, отделанное кружевами. Обе дамы присоединились к крестным отцам, и обряд крещения начался.
Лежа на руках у бабушки на тонкой батистовой простынке поверх розового одеяльца, дитя мирно спало.
Никто не догадался рассказать Грэнни детали православного крещения. У нее сложилось смутное представление, что, вероятно, ребенка осторожно окунут в купель и брызнут водой на головку, детке это, безусловно, должно понравиться. Бедная бабуля была совершенно не готова к последовавшим событиям.
Священник взял голенького ребенка и громко произнес торжественные слова: «Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа нарекаю тебя Евгенией». Положив руку на личико младенца, чтобы вода не попала внутрь, он полностью погрузил ребенка в купель. Подняв младенца, он убрал руку, и тут же раздался громкий негодующий вопль, но второе погружение прекратило его.
Этот ритуал повторяется трижды. Грэнни как громом поразило первое погружение и разгневало второе. Когда она увидела, что священник готов погрузить ее девочку третий раз, она, не в состоянии более сдерживаться, бросилась к нему и схватила за руку:
— Вы хотите утопить ребенка?!
Все застыли, пораженные, священник же ничего не понял. Его еще никто и никогда не прерывал в святых обязанностях. По комнате прокатился шепоток. В этот решающий момент бабушка выступила вперед и разрядила ситуацию.
— Мадам Камерон, — твердо сказала она, — это свято, хорошо и всего еще один раз. Пожалуйста, отойдите.
К Грэнни вернулось обычное ее самообладание. До конца службы она стояла в каменном молчании.
Дитя передали на руки одному из крестных отцов для обряда помазания. Священник нарисовал крест на лбу, груди, крошечных ладошках и подошвах ног; на шею надели золотой крестик на цепочке. Наконец дитя перешло в руки Грэнни.
Нелли тем временем, одна в детской, разрывалась между послушанием законам мужниной веры и тревогой за ребенка. Она никогда не слышала таких безумных воплей, никогда не испытывала такого страха и гнева. Беспомощно ломая руки, она порывалась бежать из детской, но в конце концов заставила себя терпеть пытку. И вот Грэнни вбежала в комнату, прижимая дитя к груди.
— Держи ее, Нелли! — воскликнула она, подавая ребенка матери. — Никогда за всю свою жизнь я не видела подобного варварства. Знала бы я, что настанет день, когда мою внучку будут топить в этой фантастической купели, и не единожды, а трижды! Беспомощная крошка плакала до безумия. Обещаю тебе, моя девочка, что больше таких крестин в моей жизни не будет. Ни за что, даже если я проживу еще сто лет!
И она сдержала свое слово.
Свободное копирование
