Вот так начались мои арестантские будни. Я сидел в отделении железнодорожной милиции; до выяснения личности в тюрьму меня пока не переводили… И всю следующую неделю - регулярно - вызывали на допросы. Снимали отпечатки пальцев, фотографировали (анфас и в профиль), подробно описывали "особые приметы" - все мои наколки и росписи…
Когда я "играл на рояле" - давал снимать оттиски - я подумал вдруг: а может, сказать им, что документы мои - в гостинице? Прекратятся хотя бы все эти тягостные процедуры… Но тотчас же я сообразил: нет, признание теперь ничего уже не изменит, пожалуй, только - ухудшит. Увидев мой сомнительный паспорт, они сразу же во всем разберутся - и колесо завертится еще быстрей! А так у меня в запасе есть хоть какое-то время… И милиция все-таки это еще - не тюрьма! Тут попроще, тут ближе к воле.
На что я рассчитывал? Трудно сказать. Может быть - на какую-нибудь ошибку властей, на внезапную перемену… Не знаю, не знаю. Но в нашей жизни часто так бывает: в преддверии перемен мы как бы слышим некий странный голос… Звучит он по-разному. Иногда это колокол, иногда это шепот. Но всегда сигнал - предупредительный и мгновенный. И вся беда в том, что мы, как правило, не можем его оценить и понять. Громовой колокольный удар зачастую ввергает нас в смятение, пугает… А торопливый шепот судьбы мы попросту не успеваем расслышать.
И вот теперь - ничему уже, в сущности, не веря - я все-таки ждал какого-то такого сигнала, боялся его упустить!
Ждал, когда грянут колокола… И услышал ночной, торопливый шепот.
Шептались двое: мой сосед Батый и другой, лежащий поодаль.
- Завтра банный день… Но поведут нас не в тюремную баню, а в простую, общую, - как раз возле вокзала.
- Почему? - это спросил Батый. - Что случилось?
- Да понимаешь, тюрьма и пересылка сейчас переполнены; пришли три новых больших этапа…
- Откуда ты это узнал?
- Знаю! Все точно! Мне одна знакомая шалава сказала - из третьей камеры, где проститутки сидят… Да ты ее видел! Она обычно полы в дежурке моет.
- Ага, ага, - забормотал Батый, - так, так, так… Ах ты, черт возьми, вот это новость! Значит, она…
- Да. Все слышала. Там, в дежурке, лягавые при ней суетились, звонили куда-то.
- Когда ж она тебе об этом сообщила?
- Да нынче, во время оправки. Помнишь - мы задержались в коридоре? Ну вот… Табачок еще пульнула… - Послышалось шуршание, возня, хруст рвущейся бумаги. - Закуришь?
- Давай.
И тут я сказал, приподнимаясь на локтях:
- Дайте-ка и мне попробовать: что это за табачок - из блядской камеры? Каков он на вкус, на запах?
- Так ты не спишь, оказывается? - поворотясь ко мне и протягивая кисет, проворчал Батый.
- Нет.
- И - все слышал?
- Да.
- Ну и… Что думаешь? - Раскосые, в припухших веках, глаза его сузились, превратились в неразличимые щелки.
Я сказал, свертывая толстую папиросу:
- Что ж, ребята. Такой случай выпадает один раз в сто лет! И упускать его нельзя. Мне - во всяком случае… Может, хоть теперь, наконец, - повезет?! Но разумеется, надо все заранее обдумать, взвесить.
- Вот, вот, - отозвался Батый. - Тут промахиваться нельзя. И у меня есть один план…
Он поманил меня пальцем, и я придвинулся. И потом - тесно сгрудившись - мы долго лежали, обсуждая детали. Блатные не боялись меня; они ведь не были знакомы с моей биографией и приняли меня, признали, по внешним, так сказать, признакам! Основную, решающую роль, сыграли здесь мои манеры, лексика, общий профессиональный стиль; он был отчетлив и безупречен, и, к тому же, у нас - как и всегда и всюду - сразу же нашлось немало общих знакомых…
Мы лежали, покуривая, в самом дальнем, темном углу камеры, и Батый шептал:
- Конечно, раз - эта баня нормальная, вольная, будет усиленный конвой! На рывок не уйдешь, нужна хитрость… И мне - я думаю - подсобит один корешок. Он как раз работает в этой организации.
- Это что ж за организация? - поинтересовался партнер Батыя - белобрысый и жилистый парень, носящий прозвище Сверчок.
- Банно-прачечный комбинат, - веско ответил Батый. - И человечек мой работает там электриком. Усекаете, братцы? То-то. Теперь вот надо как-то ухитриться - послать ему ксивенку, предупредить…
- Ну, это-то я сделаю, - пообещал Сверчок, - утречком. Через мою шалаву. Еe как раз завтра выпускают.
- А твой электрик, он вообще-то - надежный? - поинтересовался я. - Ты ручаешься?
- Ручаться можно только за мерина и за печь, сказал Батый, - печь не уведут, а мерина… - он усмехнулся, - беременным не сделают… За кого в наше время можно ручаться? Но вообще-то я его давно знаю. Он старый барыга. И мне кое-когда помогал - толкал темные тряпки. А теперь я ему должен остался. И должок не малый… Так что помочь мне - прямая выгода. Ему, ка-а-нечно, куда интересней видеть меня вольным, а не запертым!
- Но что же он сможет? - проговорил в задумчивости Сверчок.
- Это электрик-то? - хохотнул Батый. - Да все! Не понимаешь? Все!.. Дал бы только Бог, чтоб нас повели ночью.
Свободное копирование
