авторів

1427
 

події

194062
Реєстрація Забули пароль?

Воля - 6

15.01.1952
Красноярск, Красноярский край, Россия

    Зал ожидания был переполнен, набит битком. Вокзал жил своей обычной - бездомной, суетной жизнью. Кто-то спал, прикорнув средь мешков и корзин, кто-то закусывал, расстелив на лавке засаленную тряпицу. В углу четверо солдат (судя по всему - отпускники)  - молодые, вихрастые, в распоясанных гимнастерках, в шинелях, небрежно брошенных на плечи - шумно резались в карты. Играли в подкидного, но не на деньги, а - в «носы». Проигравшему били картами по носу; он сидел, наморщась, запрокинув лицо, а остальные, сгрудясь вокруг, считали удары и сердито кричали, чтоб не ворочался. Рядом с солдатами помещалась баба в мохнатом платке; она деловито грызла подсолнухи, засевала пол трескучей шелухой. Поодаль еще одна - помоложе - кормила ребенка, выпростав грудь, подставляя ему коричневый сосок, а тот отворачивался и лопотал что-то, и хныкал пронзительно, и глядя на все это, я понял, что здесь мне ни отдохнуть, ни выспаться не удастся. И вздохнув, отправился в буфет.

    Он уже открылся, по счастью; наконец-то я мог сесть, развалиться, вытянуть занемевшие ноги! Наверное у меня был неважный вид, потому что официантка, подошедшая ко мне, спросила участливо:

 

    - Вам плохо?

 

    - Нет,  - пробормотал я, пытаясь изобразить улыбку, с трудом шевеля занемевшим ртом,  - просто устал. Вот похмелюсь - и все пройдет. Тащи-ка, милая, водочки графинчик! Ну и какую-нибудь закуску, только - не холодную… С пылу, с огня!

    Потом, налив стакан до краев, я усмехнулся мысленно: "Ну, как эта новая жизнь? Не слишком скучна?  - спросил я себя,  - не чересчур? Погоди, погоди, еще не то будет. Не заскучаешь. Нынешняя ночь - это лишь цветочки!" И подняв в непослушных пальцах стакан, я медленно выпил все до капли и шумно перевел дыхание. И на миг смежил ресницы, прислушиваясь к ощущениям. Горячая судорога сотрясла меня, прошла по жилам, по костям; стало хорошо и вольготно. Вот теперь я согрелся по - настоящему! И сердце тоже словно бы оттаяло, стукнуло гулко и наполнилось хмельным веселым звоном.

    Тогда я, открыв глаза, потянулся к шипящей яичнице. И увидел давешних знакомцев - Ноздрю и Гогу. Они откуда-то возникли незаметно и теперь стояли возле столика - поглядывали на меня, ухмыляясь.

 

    - Ну, ты даешь,  - протяжно сказал Ноздря,  - лихо тяпаешь, лихо!.. Только ты чего же - один? Давай с нами, ась? Он мигнул.  - Не возражаешь?

 

    - Садитесь, ребята,  - я широко повел рукой,  - о чем речь? Прошу. Наливайте.

 

    - Только учти,  - сказал, опускаясь на стул, Гога, у у нас грошей не густо.

 

    - Что ж так?  - поинтересовался я лениво,  - фарту не было?

 

    - Вот именно что - фарту,  - пробормотал Ноздря.

    Он бережно принял стакан. Сильно потянул в себя воздух сквозь зубы. Выпил, отдулся, помотал башкой.

 

    - Фрайер пошел какой-то неприятный,  - добавил он, нюхая корочку.  - Покуда мы срок тянули - народ вконец испортился… Нервный стал, дерзкий, недоверчивый. Как тут работать?

 

    - Опять же и рука отвыкла,  - проговорил, насупясь, Гога.  - Шутка сказать, пять лет на общих работах! Кайло да лопата - разве ж это подходящий инструмент? И он тоже потянулся к графинчику. И потом, хлебнув, сказал: - Вот так вот и теряешь квалификацию… Обидно.

 

    - А вы кто же по специальности?  - спросил я,  - ширмачи, как я понимаю?

 

    - Мойщики,  - уточнил Гога.  - На бану промышляем.

 

    - Мойщики-банщики,  - усмехнулся Ноздря. И легонько похлопал меня по плечу.  - Ты же ведь сам, Чума, был майданником - нашу работу понимаешь…

    Я понимал их работу! Я прошел когда-то в молодости добрую школу, познакомился со всеми воровскими профессиями и имел среди ширмачей немало друзей. Ширмачами обычно называются карманные воры, но это - общее, условное название. А сама эта профессия делится на различные жанры. И мойщики в данном перечне занимают особое место. Суть этой профессии заключается в том, что мойщик орудует не в магазинах и не в трамваях - как обычно - а на ночных вокзалах и в пригородных поездах. Поездные пассажиры - народ для карманника нелегкий. Деньги они прячут надежно, глубоко. Здесь зачастую приходится пользоваться бритвой - «мойкой». Отсюда и общее название  - «мойщик». А сочетание этого названия со словом «бан» (что значит - вокзал) дает остроумное определение ремесла.

 

    - Ты понимаешь,  - утвердительно повторил Ноздря.  - Я о тебе давно слышал. И вот же, ей-Богу, досадно: ну зачем тебе было отказываться от надежного дела, от хорошего общества?

 

    - Да как тебе сказать,  - замялся я,  - так с ходу не объяснишь. Ты считаешь это дело - надежным?

    Я хотел добавить еще и про «общество», но воздержался… На минуту воцарилось молчание. Гога усмехнулся, Ноздря зашуршал папиросой. Затем сказал - закурив и вытолкнув колечко синеватого дыма:

 

    - Все, конечно, зависит от фортуны. Как она повернется, как глянет. И вообще, раз на раз не приходится… Сегодня я, к примеру, нищий… Но зато завтра - князь!

 

    - Что ж, пожалуй,  - кивнул я.

 

    - А если, скажем, подопрет, понадобится,  - любой барыга мне кредит откроет. Каждый кореш поделится.  - Ноздря сощурился лукаво - щелкнул пальцем о графин.  - Угостит, развеет горе… Разве не так?

 

    - Ну, так,  - сказал я.  - И дальше?

 

    - А дальше я тебя хочу спросить. Про твои шансы.

 

    - Не знаю,  - пожал я плечами,  - пока никаких шансов нет. Но, думаю,  - появятся…

 

    - На что ж ты рассчитываешь?

 

    - Так ведь он же поэт,  - вмешался в разговор Гога. И укоризненно посмотрел на товарища.

 

    - Слышал,  - сказал Ноздря.  - Кодла так и приговорила: быть ему поэтом! Но что такое - поэт? Это ж так… для души… Не занятие, а забава. С этого, брат, не раскрутишься, не проживешь.

 

    - Ну, не скажи,  - возразил Гога.  - В Новосибирске как-то раз ребятишки колупнули квартирку у одного поэта - богатый получился скачок!  - Он выразительно чмокнул губами.  - Бога-а-атый! Ребята рассказывали… Одних ковров унесли восемь штук. Три шубы на собольих пупках. Всякого товара импортного - не счесть. Урки поначалу думали, что это какой-нибудь фарцовщик. И только потом, на суде, узнали - кто он таков.

 

    - Кто ж он таков?  - спросил я быстро,  - как фамилия?

 

    - Черт его знает. Какой-то, вроде бы, поляк… Казимир… фамилии не помню. Но сазан был жирный, вот, что главное.

 

    - Так он, может, партийный?  - предположил Ноздря.  - Партийные, они все жирные. У них ведь тоже - своя кодла. Делают, что хотят. Но тебя-то, Чума, тебя-то туда к ним не допустят.

 

    - А я в ихнюю кодлу вовсе и не рвусь,  - возразил я.

 

    - На талант, значит, надеешься?

 

    - Конечно.

 

    - Хочешь - честно?

 

    - Вот именно.

 

    - Ох, не знаю,  - качнул головой Ноздря,  - не знаю. Навряд ли удастся. Это разве ж мыслимо - честно? На том месте, где была совесть, у людей знаешь, что выросло?

 

    - Знаю,  - отмахнулся я.  - И все-таки…

 

    - Ну, посмотрим,  - сказал Ноздря.

    Опохмелясь и наевшись, я как-то вдруг приободрился, исполнился сил. И разгоряченный, охваченный гордыней, сказал, подбоченясь, небрежно раскидываясь на стуле:

 

    - Да, да. Посмотрим! Я, кстати, собираюсь нынче утром зайти в здешний Союз Писателей. Хотите, чижики,  - со мной?

 

    - Хотим,  - дружно согласились чижики.

 

    - Ну, вот и ладно,  - кивнул я,  - выпьем за мою удачу!  - И щелкнув пальцами, подозвал официантку:

 

    - Еще по сто граммов каждому!

    И потом - поворотясь к приятелям - добавил высокомерно:

 

 

    - Только уговор: не суетиться, не шкодить! Вести себя пристойно. Все-таки надо понимать - куда идем!

Дата публікації 19.08.2015 в 18:10

Присоединяйтесь к нам в соцсетях
anticopiright
. - , . , . , , .
© 2011-2024, Memuarist.com
Юридична інформація
Умови розміщення реклами
Ми в соцмережах: