Варшавский дневник - 21

О субсидиях

   Варшава, 23 апреля

   Полемика между "Голосом" и "Молвою", с одной стороны, "Берегом" и "Московскими ведомостями" -- с другой, продолжается. Она ведется все с тем же ожесточением, весьма понятным с обеих сторон. "Страна", еженедельная петербургская газета тоже либерального духа (издаваемая, впрочем, очень недурно и умно), также принимает постоянное участие в нападениях на "охранителей". Роль "Нового времени" несколько менее ясна.

   Свирепые нападки либеральных органов на г. Дьякова-Незлобина, вероятно, еще долго не прекратятся. Энергический обличитель нигилистических кружков не такой человек, по-видимому, чтобы дать забыть себя надолго тем людям, которые эти обличения считают доносами.

   В числе разнородных обвинений, возводимых на гг. Каткова и Цитовича, мы давно уже встречаем одно обвинение особого рода, и на него мы находим полезным обратить на этот раз внимание. Это вопрос о так называемых "субсидиях", прощение "недоимок" и т. п.

   Ни повторять всех инсинуаций, прямых и открытых "обличений", грубых насмешек "Молвы", "Страны" и т. д. мы здесь не будем; ни защищать гг. Каткова и Цитовича в этом деле не беремся; они не нуждаются в заступничестве нашей местной газеты. Они сами умеют защищаться, и недавно еще "Страна" очень добросовестно созналась, что находит остроумным краткий ответ г. Цитовича "не всякому слуху верь!" ("Берег" привел эту поговорку по поводу слухов о каких-то 100 000, выданных г. Цитовичу кем-то или откуда-то1).

   Совсем не касаясь частного вопроса об этих двух газетах -- "Береге" и "Московских ведомостях", мы хотим только изложить наши общие взгляды на помощь, оказываемую каким-либо правительственным учреждением или высокопоставленным лицом какому бы то ни было охранительному органу.

   Что в этом худого, если бы это была и правда, мы понять не можем! И почему, как выразились некоторые газеты, -- здравая, что ли, часть общества должна этим брезгать? Разве правительство желает зла народу? Лица, занимающие высшие должности в каком-нибудь государстве, могут по-человечески ошибаться и ошибками своими причинять видимый вред; целые правительственные учреждения могут иногда выходить на ложную дорогу, ибо все "учреждения" суть дело тоже ума человеческого, который и у людей гениальных крайне недостаточен для борьбы с силой обстоятельств и с историческими законами развития и разложения государств. Но как бы то ни было, лица, стоящие на высших ступенях государственной иерархии вообще, при равных условиях со стороны дарований, понимают дела обыкновенно лучше, чем те, которые прямого участия в ведении этих дел не имеют. Поставленные обстоятельствами и родом занятий выше других: они дальше видят, и кругозор их обширнее, - это очень естественно.

   И если (предположим!) какое-нибудь лицо или учреждение желает поддержать даже и денежными средствами, такой орган печати, который признан полезным в данное время, то во всем этом, кроме похвального, и для дающего, и для принимающего мы ничего не находим. Особенно это необходимо в таком обществе, как русское, где частная предприимчивость очень слаба.

   Тут еще вот какое соображение... Большинство людей везде не особенно даровито и умно, оно к тому же рассеянно, невнимательно, отвлечено от общих интересов личными, и нередко эти личные интересы или страсти свои и вкусы принимает за обдуманные политические или какие бы то ни было идеи. Особенно это стало заметно с тех пор, как это большинство, отчасти легкомысленное, отчасти малоспособное во всех странах присвоило себе право рассуждать обо всем. При этом еще играет значительную роль и закон умственной и нравственной инерции. Лежал долго камень -- не скоро его поднимешь с места; полетел он -- летит по инерции еще и тогда, когда бы полезно уже было и приостановить его. Многое множество людей, не способных к самобытному ходу мысли, теперь только дожили и дошли до того, о чем избранные умы думали в 40-х и 50-х годах. Если редакция какого-нибудь органа печати намерена проводить такие мысли, которые, при всей спасительности своей для большинства, по умственной его косности сразу вразумительны быть не могут, не будут поняты и оценены несколько позднее, то отчего же лицам влиятельным или правительственным учреждениям не поддержать такой орган, в начале его деятельное ти, -- до тех пор, пока "интеллигенция данной страны не дорастет до некоторых мыслей, которые ей легко не даются, например, до такой, "что слово прогресс не всегда равнозначаще свободе; что прогресс бывает всегда попеременно то либерального, то реакционно-дисциплинирующего свойства"; или до такой: "что сила косност (инерция) может проявляться точно так же в страсти к неудержимому движению, как и в упорстве застоя". Или еще: "что та называемый "либерализм" во всей Европе а не только в одной России, национальном характеру был вреден"... Или, наконец, "что национальное единство и национальная культура -- совсем не одно и то же и в последнее время везде даже явились антитезами"... Ну где же сразу подобные вещи и да еще и многим понять? Где же этим многим понять скоро, что тот публицист, который недавно назвал либеральную часть русского общества антинациональной, был прав... Он не хотел этим, конечно, сказать, что все либералы -- злоумышленники и хотят вредить нации, он, вероятно, желал выразить этими словами, что не столько сами люди, сколько принцип, исповедуемый ими, вреден для нации во всех отношениях, перейдя за известную черту...

   Повторяем, нам неизвестно, кого поддерживает начальство, а кого нет... Мы говорим только, что такую поддержку, если она и случается, не следует считать чем-то худым или постыдным... В старину, когда Россия была национальнее, то есть гораздо более русскою по нравам и понятиям, чем теперь, -- поддержку свыше сочли бы за честь...

   Конечно, свободная подписка выгодна и приятна; но всегда ли она тоже лестна? Что временный успех у большинства и действительное достоинство -- не всегда одно и то же, это тоже старая истина...