Я получила от него всего несколько весточек, написанных карандашом. Они сохранились — эти пожелтевшие, полуистлевшие странички: «Дорогая Лидуха. Не ищи меня по старому адресу, мы уехали». «Морда, родная, любимая! Ну вот я и доехал. Жизнь вошла в полевую колею. Когда мы прощались у машины, мне показалось, что ты что-то не договорила. Родная, единственная, любимая! Скоро все кончится и мы будем опять вместе. Целую миллион тысяч раз. Сергей».
И последняя, от 8 сентября 1941 года: «Лидуха! Родная. У меня все в порядке. Я работаю на новом месте, как тебе писал. Здоров…»
Я была уже в Алма — Ате, в эвакуации. От Сергея — ни строчки. Я попросила председателя Комитета по кинематографии Большакова, приехавшего к нам на съемки, разузнать что-нибудь о Сергее. Он-то мне и сказал, что Сергея нет…
Но одна встреча долго мучила меня. Я по старой привычке посещала Дом журналистов, где мы так любили бывать с Сергеем. Там мы встречали Новый год, там я слушала концерты, там впервые услышала замечательного Яхонтова, Гоголеву. И вот много лет спустя, после войны, после гибели Сергея, у меня там был творческий вечер. В антракте ко мне подходит женщина. Здоровается со мной как со старой знакомой. Мне тоже кажется, что я ее где-то видела. Она говорит мне «ты», хвалит за выступление и так ненароком спрашивает:
— А где Сергей?
— Сергея нет, он погиб.
— Как погиб? Я его недавно встретила на Арбатской площади. Он постарел, но такой же красивый.
У меня как будто что-то защелкнулось в сердце, мурашки пошли:
— Как? Этого не может быть, он погиб, столько лет уже прошло!
— Да нет же, я его даже спросила: «Как Лида, она стала такой знаменитой?» — а он ничего не ответил.
В это время раздался звонок, мне пора на сцену, а я была так взволнована, что даже голос потеряла.
— Умоляю, не уходите.
— Что это ты меня на «вы»?
— Я сейчас должна идти на сцену, только не уходите.
— Конечно, конечно, я тебя обязательно дождусь.
Уже не помню, как я выступала, голову словно обручем сковало. Ринулась за кулисы — ее там не оказалось, и больше она не пришла. Со мной творилось что-то невероятное. Я спрашивала, искала ее. Никто не обратил внимания, куда она делась. В то время я репетировала с Эфросом «Гедду Габлер», у меня на следующий день была репетиция, я всю ночь не спала, утром все рассказала Сухаревской и Эфросу. Ведь Сергей, когда уходил на фронт, сказал мне на прощание:
— Если со мной что-то случится, я буду калекой или тяжело ранен, я к тебе не вернусь.
И вот эта женщина, этот разговор. Можно себе представить, что я вообразила. Я очень долго не могла успокоиться и до сих пор не знаю, что означала эта встреча.
Свободное копирование
