В Ворошилове Коварских ожидала машина, и я с не положенным по чину удобством проехал двенадцать километров по степи до поселка Воздвиженка, где находился штаб армии. В отделе кадров получил назначение в 304-й истребительный авиаполк, базировавшийся близ городка Спасск-Дальний. Это в четырех километрах от Ворошилова по железной дороге в сторону Владивостока, до которого остается всего восемь километров.
Прежде чем начать рассказ о службе в полку, мне представляется уместным поделиться впечатлениями того времени от городов, которые я успел осмотреть во время моего путешествия. Во избежание ошибок памяти просто приведу здесь короткие фрагменты из подробного письма Ольге от 5 марта 46-го года:
Молотов (ныне Пермь): «Городишко произвел впечатление приятное. Домишки маленькие, но аккуратные, улицы ровные. Кондукторы в трамваях весьма ретивые, а вагоновожатый на остановках стоит у двери и проверяет билеты у выходящих. Девушки миловидные и скромные. Оперный театр недурен и снаружи, а по репертуару не уступит Большому. Книг в магазинах нет, зато есть один «Гастроном», хотя и неважнецкий. Все часы на улицах, в отличие от Ленинграда, показывают одно и то же время. Много «эскулапских вузов: медицинский, стоматологический, фармацевтический, ветеринарный».
Омск: «Ну до чего дрянной город! Приехал вечером. Темно. Город не освещается, улицы кривые и грязные. Дома деревянные, краска облуплена. Ставни окон везде настороженно, наглухо закрыты. По рассказам жителей, в городе часты грабежи, убийства. Бродил от гостиницы к гостинице — мест нигде нет... Ездил в город и днем. Он уже не такой жуткий, но еще более отталкивает грязью, беспорядочным столпотворением улиц, неряшливостью прохожих. Пытался позвонить в Москву, но разговор давали только ночью, а вечером уже шел поезд на Иркутск».
Иркутск: «Хороший городок. Домики все больше двухэтажные, но каменные, аккуратные. Попадаются и большие новые дома. Улицы ровные, довольно чисто. Огромный завод тяжелого машиностроения. При нем большой и светлый клуб. Рядом с ним, перпендикулярно к дому (как в Москве «Берегись автомобиля») хорошо заметная, светящаяся надпись: «Ночной обмывочный профилактический венерический пункт». Немного дальше продают спирт в ларьке. Совершенно московские извозчики 30-х годов (наверное, вывезенные сюда). Деревья вдоль улиц. Театр музкомедии, оперный и драматический. Все чудно уживается между собой, и город производит приятное впечатление».
Ворошилов: «Городок неплохой. Домишки все больше одноэтажные, деревянные. Только в центре — двухэтажные, каменные. Но все побелено и выглядит аккуратно, как на Украине. Да и большинство жителей — украинцы. Театр, два кинотеатра. Педучилище, городская библиотека. В книжном магазине иногда кое-что бывает неплохое, но только в букинистическом порядке. Коммерческих магазинов еще нет, только хлебные. Город на равнине, лишь на горизонте виднеются сопки.
Очень сильные ветры. Никогда не видел такой степи, как та, по которой мы ехали к штабу армии. Абсолютная равнина, абсолютная: ни кустика, ни деревца, ни бугорка, ни ямки. Место немного возвышенное, поэтому даже сопок не видно на горизонте. Совершенная пустота — аж жутко».
Позволю себе перенести сюда (заодно!) и впечатление от столицы Дальневосточного края, которую я посетил позднее. Опять же, описание документировано — из письма Ольге от 31 марта 46-го года.
Владивосток: «Обхохотаться! Представь себе на минутку бурно волнующееся море, огромные крутые валы обгоняют друг друга во всех направлениях. Сталкиваются и разбегаются, оставляя между собой пропасти... и вдруг эти гигантские, по нескольку сот метров высоты валы мгновенно застыли и превратились в сопки. Потом какой-то чародей высыпал на этот застывший водоворот маленькие и большие коробки домов и повелел им остаться на земле там, где они ее коснулись, — так возник город.
Дом, стоящий позади другого, своим фундаментом возвышается над крышей переднего. Улица под углом в тридцать градусов карабкается в гору. Крайние ее дома метров на 500-600 выше центра, а некоторые проказники домишки забрались на самые вершины и с километровой высоты поплевывают на своих более умеренных собратьев. Две главные улицы не уступают любой московской, на остальных — грязь и маленькие, чудом прилепившиеся к горе домики. Бедняга трамвай совершает непостижимые подвиги, карабкаясь по этим крутизнам (впрочем, не бескорыстно — билет стоит рублевку). Под обрывом, что тянется вдоль главной улицы, — порт. Воочию убедился, что главные части морского судна — это его мачты и трубы. Сначала при взгляде на толпу кораблей только их и можно различить. Причем такая в них путаница, что я проникаюсь великим почтением к крановщикам за то, что они разбираются, какой пароход чем грузить. Пару слов о кранах. Ну какой величины может быть подъемный кран? Краны на строительстве нашего Дворца Советов — игрушки. Представь себе махину высотой с дом Совнаркома, с поперечным хоботом почти такой же длины. Площадь основания его башни, пожалуй, не уступит площади приличного московского дома вроде нашего. И вот такая махина поворачивается. А на самом верху на высоте в сотню метров над морем — будочка и в ней крошечный человечек. Крановой братии поменьше размером — целый лес.
Город весь подчинен порту. Морячки составляют 90 % мужского населения. Женщины очень хорошо одеты, хотя часто встречаются и крикливо разряженные портовые шлюхи. Много пивных и всего один книжный магазин на весь город, и тот закрыт. По улицам возят самураев на работы. Все маленькие, желтые, точь-в-точь такие, как на картинках. Больше половины — в очках. А залив хорош — огромный. Уходит вдаль, теряясь в дымке».
Свободное копирование
