Семидесятые. Записки максималиста - 174

1 февраля.

Свидание в приемной КГБ (Кузнецкий мост, 24). В половине двенадцатого, точно по уговору, вхожу в комнату, которая производит на меня впечатление совершенно пустой. То есть, там есть и столы, и стулья, и портрет на стене, но на столах ничего нет и по всему видно, что здесь только встречаются, а не работают и не живут. Из пустоты поднялись две фигуры в гражданском. Тот, который назвался «Захаровым», молод, высок, светлолик и светловолос. Лицо какое-то ускользающее. У меня осталось ощущение, что он не смотрит в глаза. Второй — «Владимир Сергеевич» (первый — без имени-отчества, второй без фамилии — трюки!) прямая противоположность Захарову: среднего роста, темноглаз и темноволос, лицо энергичное, волевое. Лет сорока. «В.С.», очевидно, главная фигура в разговоре, хотя на председательское место посадили «Захарова», который в общем только поддакивал и подхватывал слова «В.С.». Мой собеседник начал с того, что я обратился не по адресу. Таможенное управление не имеет никакого отношения к КГБ. И он, В.С., даже не знает (так и сказал!), кому же это загадочное управление подчиняется. По этой причине ничего конкретного они, сотрудники КГБ, об изъятии документов у американской гражданки Луцкер сообщить мне не могут. Надо обращаться на Комсомольскую площадь №1а, в главное Таможенное управление.

Я, конечно, вскинулся, напомнив, что на два мои письма, пересланные туда, нет ответа уже три с половиной (!) месяца. Вместо разъяснения «В.С.» достал голубую картонную папку и, перейдя на тон более официальный, сказал, что ему поручено довести до моего сведения следующий документ. Документ, состоящий из одной странички текста, подписан начальником отдела КГБ при Совете Министров СССР Абрамовым, гласил, что гражданка США Этель (вместо Эдит), год рождения 1904 (вместо правильного 1903) является участницей сионистских организаций (перечисляется несколько организаций, которые мне неизвестны) США, Англии и др.стран. В тех же организациях находятся Наум Гольдман и др. крупные сионисты. Получив деньги на поездку из фондов этих сионистских организаций, Луцкер приехала в Одессу и там вела с гражданами СССР беседы, в которых восхищалась политикой Израиля. Она пыталась вывезти из СССР архивные материалы, относящиеся к доктору Хавкину, а в городе «пыталась проникнуть в архив». В заключительных строках меморандума выражается уверенность в том, что Луцкер приехала в СССР с антисоветскими, сионистскими целями. В этом месте чтения я резюмировал: «Собачий бред!». Моя непочтительность раздосадовала собеседников. «В.С.» даже поднял голос (на мгновенье) и пристукнул ладонью по столу. Как так? Ведь «государственный документ», «высокая ответственность», «мы имеем сведения…» «А откуда вы знаете все это?» — спросил я. «Она сообщила о своем участии в сионистских организациях в анкете, которую заполняла при въезде в СССР», — не моргнув глазом ответил «В.С.» Видимо его совершенно не интересовала достоверность сообщаемых мне сведений. Я даже не стал обсуждать это его абсурдное заявление, а перешел в наступление и стал твердить, что Луцкер, 68-летняя мать троих детей, ученый-историк, для меня вне всяких подозрений, что она хорошо относится к СССР, и если бы уж захотела произносить произраильские речи, то произносила бы их в Москве, так же как и в Одессе, а между тем ничего подобного я от нее не слыхал. Не внемля, молодчики перешли ко второму пункту своей программы. «А кто дал Луцкер отобранные одесскими таможенниками материалы?» Я ответил, что она собирала их сама, где могла, но какую-то часть дал ей я. «В.С.» был в восторге. Наконец-то он мог от обороны перейти к наступлению. «Значит Вы дали иностранке материалы, на вывоз которых Главное архивное управление разрешения не дало? ГАУ ее к архивам не допустило, а Вы ей эти материалы дали?» Я заявил, что не вижу в этом вины, ибо материалы эти, хотя и взяты мною 10 лет назад в архиве, но уже использованы в двух моих книгах, и являются, таким образом, отходами моего литературного производства. Кроме того, часть тех же материалов я раньше посылал той же Луцкер через иностранный отдел Союза писателей (16 листов), в обмен на архивные материалы, которые дала мне она. Таким образом, не отвечая на мой вопрос о том, почему и к чему отобрали научный багаж иностранного ученого, приехавшего на международный конгресс, мои собеседники свели разговор к тому, как я посмел давать иностранке архивные материалы. «Мальчики» попытались даже припугнуть меня, сказал, что теперь они отобранные материалы, передадут на экспертизу в ГАУ и запросят мнение ГАУ «насколько эти материалы открывают иностранцам наши архивы». А дальнейшие выводы о моем поведении (дескать, мы еще вас прижучим!) будут сделаны в Союзе писателей.

Следующий этап беседы представлял собой скучную лекцию о действиях и методах иностранных разведок в СССР. Я слушал нетерпеливо и «В.С.» в конце концов умолк, успевши, однако, упомянуть про итальянского коммуниста Страда, схваченного на нашем аэродроме с антисоветскими материалами в чемодане. Я ответил на эту лекцию, что хватая врагов, можно по ошибке обидеть и друга-иностранца, и даже превратить друга во врага. Так стоит ли плодить врагов? «В.С.» снова стал ссылаться на «документ», а я снова ответил ему, что в достоверность этого документа не верю. И тут, очевидно, я допустил ошибку, ибо принял предложение В.С. и написал на листе бумаги, что я передал Луцкер 97 листов машинописи, являющихся моими литературно-историческими источниками для книг «Судьба доктора Хавкина» и «Пять дней одной жизни», и что часть этих источников я уже раньше вполне официально пересылал той же Луцкер через иностранную комиссию Союза писателей. «В.С.» попросил добавить, что я дал эти бумаги Луцкер, зная, что ее все равно не допустят в Архивы. Но я внести эту фразу отказался — одно дело, мол, факты, другое — вымыслы и домыслы. Конечно, писал я или не писал — все равно: беседа без сомнения записывалась на магнитофон. Я даже видел, как В.С. что-то там толкал под столом, невидимое для меня.

Беседа наша несколько раз обострялась и снова приходила в норму. Они меня чрезвычайно раздражали своей лживостью и «трюками» дешевого свойства.

В заключении «В.С.» сказал, что за изъятие бумаг у иностранки КГБ ответственности не несет, что по вопросу о передаче мною документов архива Луцкер будет проведено расследование, а мне, как советскому писателю (последовали реверансы, относящиеся к моим прошлым книгам и сегодняшней статье в «Правде») не следует защищать человека сомнительного. На том и расстались.

Могу сказать одно: грубо работают мальчики. Смастерили «липу» и теперь, конечно, будут цепляться за антисоветизм и сионизм Луцкер. Сами знают, что это чепуха, бред, но честь мундира — превыше всего. С сильными не судись… Особенно в стране, где законы существуют только для того, чтобы их преподавать студентам юридического факультета.