30 мая
Сначала на метро, а потом на троллейбусе едем с Ли куда-то на край города, за Таганку, на площадь Ильича. 3-й Кабельный переулок. Филиал Института Стали. Девять вечера. Институт пусть, только у подъезда группа людей, которые, как и мы съехались со всего города. Человек 50-60. Ждем. Наконец приглашают в зал, обыкновенный конференцзал учебного ин-та, увешанный стандартными плакатами и портретами. Никто ничего не объясняет, никаких выступлений. Мы рассаживаемся в задних рядах, гасится свет. Тишина абсолютная, гробовая. И вдруг свет на сцене и начинается спектакль. Идет «Оптимистическая трагедия» Вишневского. Но как идет! Декораций нет (несколько товарных ящиков), костюмов нет (как намек — несколько тельняшек). На сцене мальчишки и девчонки в комбинезонах и кедах. А «комиссар» в кожан. куртке, но действие идет: стремительное, непрерывное, сцена пульсирует до предела накаленными страстями. Ничего похожего на ту фальшивую и скучную тягомотину, которую я видел в театре Пушкина в Ленинграде, а Ли в другом театре, в Москве. На сцене непрерывная смена переходящих одно в другое массовых действий, раскрывающих эмоциональное состояние героев. Великолепно поставленные массовки. Бунт, бой, самосуд, предательство, — все находит свое выражение во вполне реалистичных, но до предела напряженных и пластических сценах. Режиссерская работа выше всяких похвал, но и актеры (любители!) работают с такой страстью, отдачей, темпераментом, что мы, зрители, как аккумуляторы под током, заряжаемся этой страстью до предела (Ли сказала после спектакля, что очень устала от переживаний). С текстом этот театр обращался по своему усмотрению, явно препарируя его для своих надобностей. В данном спектакле надобность (как я ее понял) это раскрытие взаимоотношений личности с коллективом, раскрытие трагедийности этих отношений, разговор о жесткости оправданной и неоправданной. Спектакль перерастает пьесу на сто голов. Он скорее даже использует пьесу как повод для пластического, высокоэмоционального массового действа, направленного через голову Вс. Вишневского к современному зрителю. Актеры и режиссеры даже ведут зрителя к дегероизации эпохи, которую Вишневский воспел как героическую и величественную.
Что же это за театр? Режиссер Юденич, молодой человек с бледным, усталым лицом (но с лицом, в котором угадываешь железную волю) в нескольких словах рассказывает, что труппа состоит из профессионалов и не профессионалов студийцы, актеры без работы, студенты. Приютил их Институт Стали совершенно случайно. Труппа существует уже полтора года. Но официального признания нет. Не денег, нет своего помещения. На спектакли приходят разные чиновники, но «преодолеть косности аппарата» (слова режиссера) пока не удается. Вот и сегодня не присутствовали какие-то деятели из ЦК. Впереди нас сидели пожилые люди (не ЦК-вцы ли?) и все время недовольно фыркали. Театр поставил «Вестсайдскую историю», «Оптимистическую трагедию» и арбузовскую пьесу «Город на заре». Спектакли ежедневно. Ходят разные люди, узнавшие о театре по слухам. Афиш нет.
Театр на 3-й Кабельной — один из всплесков молодого искусства, протестующего против закоснелости, официальщины наших «академических театров». Может быть, он и не совсем оригинален. В нем чувствуется и Брехт, и что-то от «Синей блузы» 20-х годов. Но есть и нечто новое, свое. А главное в нем — энтузиазм бедно одетых юношей и девушек, которые без заработной платы, без всякой надежды на официальное признание каждый вечер спешат в пустой конференцзал Института Стали. Зачем? Такой вопрос перед ними, очевидно, не возникает. Главное, очевидно для них почему — потому что они люди подлинного искусства.
Свободное копирование
