28 мая
Вадим и Леночка Меникеры уезжают в Израиль. Едут с двумя маленькими детьми. Все оформлено. 4-го июня вылет. Мы сидим в их уже разоренной квартире, смотрим на их бодрые и усталые лица и странная тревога овладевает нами. Это как смерть близких людей. Пока умирают чужие — сердце молчит. Но вот ударило совсем рядом. Эти люди навсегда уходят от нас. Между тем и этим миром нет общения, нет связи. Уже от одной этой мысли становится зябко. А потом начинаешь думать об их и своей судьбе. В маленькую воюющую страну можно ехать, очевидно, лишь таким молодым, тридцатилетним, имеющим реальные знания (он — экономист). Я совсем, начисто, не вижу себя там. Я там не нужен ни себе, ни им. Русский литератор, публицист, кому и что нового я могу сказать? Да по чести, и не так велики мои способности, чтобы они могли заинтересовать мирового читателя. А главное — всеми корнями, всем духом своим чувствую себя здешним. Но знаю и другое: это я для себя здешний, а для властей я всегда чужой. Был, есть и буду. Для меня и моей семьи ситуация будет с каждым годом только ухудшаться. Уже сейчас меня публикует только Детиздат, да и то больше из-за личных отношений. Уже сегодня меня не печатают московские толстые журналы, уже сейчас я вынужден пробавляться самой низкооплачиваемой литературной работой, а мои книги не выходили три года. Что же будет завтра, послезавтра? Бедность? К ней мы привыкли. Но может ли писатель привыкнуть к тому, что его труд месяцами и годами остается втуне, что имя его, мысли его изъяты из общественного обращения?
Свободное копирование
