Общественная деятельность моя в Иркутске не ограничивалась сферой различных просветительных начинаний. Вскоре же по приезде своем я был приглашен в число членов Восточно-Сибирского отдела Императорского Географического общества и немного времени спустя был избран в нем в члены совета. Деятельность этого общества в Иркутске, где в его распоряжении находилась отличная аудитория состоящего при нем большого музея, выражалась главным образом в устройстве различного рода публичных научных чтений и сообщений; кроме того, общество это издавало свой специальный научный журнал. Но главной сферой его деятельности была огромная Якутская область, в которой оно производило различные этнографические и статистические исследования, главным образом при помощи многочисленного контингента ссылаемых туда политических ссыльных, для чего в его распоряжении находился в то время небольшой капитал (10 тысяч рублей), пожертвованнный Иннокентием Михайловичем Сибиряковым. Деятельность эта была, таким образом, вдвойне благотворительна, ибо в результате ее обогащалась этнографическая наука и получали некоторые средства к существованию и в то же время привлекались к полезному и для многих из них живому труду политические ссыльные, заброшенные в страшную глушь Якутской области.
Во главе этого общества стоял иркутский городской голова В.П. Сукачев, человек очень богатый, довольно просвещенный и тароватый. За это последнее свое качество он и был главным образом избран в председатели этого общества. Как городской голова, Сукачев служил несколько четырехлетий подряд бесплатно, отдавая все причитающееся ему содержание на прибавки к жалованию думских служащих. Враги его любили вскрывать и рассказывать причину такой его тароватости, которая заключалась, по их рассказам, в том, что Сукачев чувствовал себя неправым перед родным своим городом, оттягав у города многомиллионное наследство, завещанное городу родным дядей Сукачева Трапезниковым. Впоследствии мне пришлось прочесть полный печатный отчет об этом судебном процессе. Подробности дела в настоящее время ускользнули из моей памяти, и я могу здесь привести лишь общее впечатление, вынесенное мною от знакомства с этим делом. Сущность его заключалась в том, что дядя Сукачева, Трапезников, действительно завещал все свое многомиллионное состояние, заключавшееся главным образом в денежных капиталах и в паях различных золотопромышленных предприятий, городу Иркутску. Племяннику же своему Сукачеву он отказал по этому завещанию всего 3000 руб. сер. Сукачев, воспользовавшись какими-то формальными упущениями в этом завещании, поднял процесс в старых судебных местах и выиграл его в нескольких инстанциях; после чего город заключил с ним мировую, по которой львиная доля состояния досталась Сукачеву. Таким образом, в деле этом формально Сукачев являлся правым, но понятные нарекания на него не давали ему покоя, естественно могли служить вместе с некоторыми угрызениями, быть может, не совсем чистой совести, стимулом его тароватости и склонности к меценатству.
Сам он был большой любитель и тонкий ценитель художественных произведений, благодаря чему дом его в Иркутске являлся своего рода маленькой картинной галереей, завещать которую он намеревался городу, открывая ее иногда и при жизни для осмотра публики с благотворительными целями. В качестве председателя Географического общества он также являлся в нем деятелем весьма полезным своею тароватостью. В личных сношениях он держался всегда в высшей степени любезно и был всегда джентльменом.
Мое участие в Географическом обществе не могло быть значительным уже по самому роду моих научных познаний. Сколько помню, я лишь один раз выступил на нем с рефератом об Николае Алексеевиче Милютине, как об одном из крупнейших организаторов научной статистики в России. Но я с большим удовольствием принимал участие во всех заседаниях его совета, касавшихся организации и постановки работ политических ссыльных Якутской области. Впоследствии на этом пути, как будет рассказано ниже, я не избежал столкновений с лицами, настроенными враждебно по отношению к политическим ссыльным.
Свободное копирование
