… В деревенской школе из учителей запомнился лишь однорукий учитель арифметики, он же физрук в одном лице – широколицый молодой парень, потерявший руку в первые месяцы войны... Окончил я 3-й класс на отлично, мне в подарок были вручены масляные краски в тюбиках, с которыми я не знал, что делать – «масла» их разводить не было.
Зима 1941-42 гг запомнилась тяжёлыми вестями с фронта. На оккупированной немцами территории началась партизанская война, а фашисты зверствовали, не щадя никого. Много душевной боли приносили сообщения о зверствах фашистов. На всю страну прогремело имя отважной подпольщицы-партизанки – 17-летней школьницы Зои Космодемьянской, которая, попав в плен к врагу, проявила высокое мужество и стойкость. После страшных истязаний она была немцами повешена. Впоследствии за мужество и героизм ей было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза… Вся страна жила новостями с фронта, переживая за своих близких и за судьбу Страны. Все надеялись и верили в Победу, несмотря ни на что..!
Летом-осенью 42-го немцы уже подошли к Сталинграду, фронт стоял менее, чем в нескольких сотнях километров от нашей деревни. Часто над нами, надсадно завывая, на большой высоте пролетали вражеские самолёты, летевшие на бомбёжку. В разговорах многих эвакуированных (особенно еврейской национальности) стали возникать даже разговоры о дальнейшей эвакуации на восток - «в Ташкент»).
В степи за деревней появился наблюдательный пункт ПВО – вырытая по всем правилам военного времени землянка-блиндаж, где расположился пост «воздушных наблюдателей», состоявший из трех девушек - и их командира – красивого молодого мужчины – черноглазого брюнета лейтенанта «Филиппа» (так его звали мои сёстры). Подчинённые Филиппа – простые деревенские девчонки были вольнонаёмные, едва достигшие 18-19-ти лет, а их начальник – военнообязанный, горожанин.
Естественно, мы познакомились, и он не обошел вниманием сестру Фиру, которая тоже оказалась неравнодушной к такому экзотическому для деревенского захолустья кавалеру. Я на правах родственника «знакомой» Филиппа, часто околачивался в землянке, где мне давали глядеть в бинокль - чем я очень гордился -, а иногда даже угощали солдатской кашей «из котелка». Неизвестно, чем бы окончилось это знакомство для сестры, если бы, к большой радости всей семьи, ближе к лету (после того, как немцы подошли к Сталинграду) наблюдательный пост не перевели в другое место...
Фира, конечно, скучала в деревне по городской жизни и, особенно, после прерванного войной своего «медового месяца». А тут ещё институтская подруга, которая после 2-го курса мединститута добровольно ушла на фронт медсестрой, прислала ей письмо с фотографией, которую вся наша семья дружно разглядывала с различными "комментариями". На фото эта подруга сестры, ставшая к тому времени уже «подругой» (!) генерала, - вяжет ему носки в землянке…
Очевидно, она стала «ППЖ» – «походной полевой женой», как тогда иронично называли контингент женщин-военнослужащих (чаще всего медицинского профиля), связавших свою судьбу – когда по любви, а когда и «на время», - с нашими воинами-мужчинами, преимущественно офицерского звания… Это облегчало им жизнь в суровых условиях военного быта и обеспечивало защиту от приставаний других…
Уже по возвращении в Харьков в 1944 г. через сокурсниц Фире стало известно, что «подруга» сделала неплохую «женскую карьеру» на войне: сперва её «приголубил» начальник медсанбата, а потом она стала «лечить» самого командира дивизии… После ранения генерал был комиссован, служил где-то в резерве, ушёл из своей семьи (оставив детям от первого брака свой офицерский денежный аттестат) и женился таки официально на своей пассии. Конечно, по-всякому складывались судьбы женщин на фронте… Но, вероятно, в глубине души Фира завидовала своей подруге...
…В заволжских степных безлесных деревнях топили в русской печи кизяками (утрамбованным и высушенным коровьим и овечьим помётом). На скотном дворе хозяйка держала скотину – корову, овец, коз. К осени во двор загоняли лошадь, которую гоняли по кругу, и она утаптывала весь накопившийся навоз в виде плотного слоя, который после некоторого времени просушки рубили специальной «секирой» на квадратные плиты. Последние потом ставили на ребро и сушили. В летнее время приходилось ходить по степи вокруг деревни и собирать высушенные солнцем и ветром коровьи «блины», которые тоже неплохо горели и долго держали жар в печи. В обязанности всех детишек также входило сохранять постоянный «огонь» в горшках или старых ржавых консервных банках с тлеющим сухим навозом, поскольку спички из продажи с начала войны сразу исчезли. Если по недосмотру кизяки в доме затухали, приходилось бегать по соседям и просить "огоньку»…
Свободное копирование
