В конце 1926 года Попов пригрел третьего князя. Это был дядя Владимир Трубецкой.
Жил он со своей многочисленной семьей в Сергиевом посаде плохо. Работая в тамошнем кинотеатре, получал мало, денежные переводы из-за границы были не ахти какие. А число детей достигло семи; каждого требовалось одеть, обуть, накормить.
С моим братом Владимиром дядю связывала крепкая, долголетняя дружба. И Владимир решил ему помочь.
Еще в 1922 году, когда дядя Владимир приехал к нам из Богородицка, он привез с собой величайшую редкость — убитую им галку светло-песочного цвета. Альбинизм у животных и птиц иногда встречается, а хромизм — явление сверхредчайшее. Среди ученых биологов хромовая галка произвела фурор. В Зоологическом музее университета ее собрались купить за баснословную сумму. Но какой-то начальник отсутствовал, и дяде сказали, что-бы он принес свою диковину на следующий день. Окрыленный неожиданной удачей, он явился к нам на Еропкинский, положил вещички на сундуки в прихожей, и, пока целовался и обнимался со всеми нами, кошка стащила его драгоценность.
Владимир посоветовал дяде написать о том печальном происшествии юмористический рассказ для «Следопыта». Эта идея вдохновила дядю. Через некоторое время он вновь появился у нас и прочел нам вслух свой рассказ "Миллиард за галку". Владимир посоветовал внести кое-какие поправки и передал рукопись в «Следопыт». Для камуфляжа автор скрыл себя под псевдонимом "В. Ветов", то есть Владимир Трубецкой.
Вапу рассказ понравился. Он только изменил заглавие на "Драгоценная галка". В советской литературе согласно инструкции цены, особенно столь астрономические, упоминать запрещалось. Владимир взялся рассказ иллюстрировать. Он изобразил дядю карикатурно и очень похоже — худым, высоким, в фуражке на маленькой голове, с усиками, в черной лохматой куртке, в брюках-галифе, в обтрепанных обмотках и в огромных солдатских ботинках на длинных и тонких ногах. На одной из картинок фигурировали три тогдашних университетских профессора биологии, рассматривающие невиданную птицу, Кожевников, Огнев и Бобринский, тоже очень похоже изображенные и тоже карикатурно.
Попов обладал замечательным свойством находить талантливых писателей и художников. Мой брат был очень многим обязан Попову. Я уже называл имена писателей А. Грина. А. Беляева, В. Яна и других. В «Следопыте» на конкурсе первую премию за рассказ получил студент-геолог Володя Белоусов. С того времени Попов три года подряд посылал его на летние каникулы в творческие командировки в разные глухие края нашей страны и печатал интересные рассказы и очерки молодого туриста. Владимир Владимирович Белоусов стал крупным ученым, членом-корреспондентом Академии наук. Он умер в 1985 году.
И у дяди Владимира Попов угадал скрытый талант писателя и предложил ему писать для журнала юмористические охотничьи рассказы. В «Следопыте» появился второй рассказ В. Ветова — "Щадилов пруд", в котором фигурировали уже два незадачливых охотника — высокий и худой сам автор, прозванный Хвощом из-за своих обтрепанных обмоток, похожих на два стебля хвоща, и другой охотник низенький и тоже худой, с очками на длинном носу — Семен Семенович Боченкин.
Попов предложил дяде писать серию рассказов об этих двух героях. Так начали появляться в «Следопыте» через два номера на третий, иногда через номер "Необычайные приключения Боченкина и Хвоща". За два с лишним года было напечатано двенадцать рассказов этой серии. Иные были талантливы, иные не очень, и только один рассказ Попов забраковал. Действие их происходило на фоне старозаветного городка Тульской губернии Б. (подразумевался Богородицк начала двадцатых годов). Читатели заметили эти рассказы, а уж жители Богородицка, угадывая, кого изобразил автор, угадывая место действия, были в восторге, передавали журнал из рук в руки, зачитывали до дыр.
Так дядя Владимир получил хороший дополнительный заработок, Попов в одной своей обзорной статье сказал про автора, что он "начал выходить на широкую литературную дорогу". А брат Владимир, иллюстрируя его рассказы, получил известность не только как морской художник, но и как художник-юморист.
По своим выходным, по понедельникам, дядя Владимир приезжал к нам, и тогда вечером вокруг стола под председательством дедушки собирались мы все, кроме моего отца, удалявшегося в свою комнату к очередной письменной работе.
Дядя читал вслух. И начинался обстоятельный и оживленный разбор рукописи. Придирчиво критиковал брат Владимир, предлагал что-то выкинуть, заменить неудачный эпитет, придумывал новые, иногда разрушающие сюжет удачные ходы. Моя мать вносила кое-какие поправки, дедушка вставлял что-то остроумное. И дядя Владимир, несколько обескураженный и одновременно окрыленный критикой, возвращался в Сергиев посад переделывать рассказ.
А случалось, самый сюжет рассказа вообще выдумывался у нас за столом. Задавал брат Владимир вопрос:
— А что произойдет, если в богородицком пруду неожиданно заведется крокодил? И начинали фантазировать, оживленно спорить: как он туда попал, что он там делал, кого напугал, кого съел, как его ловили Боченкин и Хвощ и чем все это кончилось? Так у нас за столом появился сюжет рассказа "Аллигатор с реки Миссисипи".
А я скромно и молча усаживался в уголку, ни разу не осмеливался подать совет и слушал во все уши. Те шумные обсуждения стали для меня первой школой писательского мастерства.
Свободное копирование
