08.07.97. Погода роскошная. Нас везут в Любек – небольшой очень красивый городок примерно в шести-семи десятках километров от Гамбурга. Едем по автобану.
Машину припарковали на площади. Идем на пристань (почти рядом), садимся на экскурсионный речной трамвай. Любек со всех сторон окружен водой (видимо, рукавами реки Траве). Таким образом город расположен на острове. Вот вокруг этого острова нас и везут.
Городу уже почти четыре тысячи лет. Много старых зданий – ярко выраженная готика. Некоторые улицы очень узки (3-4 м), как в старом Таллинне. Началом города была крепость, и ворота этой крепости сохранились. Эти ворота находятся между двух башен. В городе несколько церквей, имеющих сдвоенные (может быть, поэтому?) башни. В этом городе родились братья Томас и Генрих Манн. Есть даже мемориальный музей, но мы в него не заходили.
Сочетание огромных яхт (или просто парусников?) на реке, современных магистралей, по которым несутся современные автомобили, узких улиц со средневековыми готическими зданиями. Яркие цвета. Разумеется, удивительная чистота. – Красотища!
Поднимаемся на смотровую башню Эгиден. Затем, посмотрев и пофотографировав оттуда, идем вниз – смотреть вблизи то, что только что видели сверху.
Собор (или кирха?) святой Марии. Это XIV век. Зашли вовнутрь. В одном из боковых помещений лежат вдавленные, вмявшиеся в землю куски огромных колоколов. Эти колокола упали сверху и разбились во время бомбежки в 1944 г. Оставлены так навечно как напоминание против всякой войны. Окно этого же помещения украшено витражами, отражающими геральдику немецких городов, в которых во время войны были разрушены церкви. Это сделано с той же целью: помнить о том, как страшна война. (Это сегодняшние немцы; – А что думали по этому поводу их отцы и деды лет этак 60 назад?..).
Внутри собора есть астрономические часы. Посмотрели на ратушу. Тыльная ее сторона – готические очень древние окна. Немцы очень гордятся этой ратушей, и нам немедленно подарили открытку.
Следующий объект –кирха – госпиталь Хадлингайса (святого духа). Основан в 1260 г. Это только микрогородок: здесь кирха, огороды, скотные дворики, склады и… госпиталь. Интересно, что этот госпиталь имеет отдельные одноместные (очень маленькие) комнаты для больных
Обедаем в каком-то специализированном картофельном кафе (красиво, вкусно, дорого). Едем в Травемюнде. Это устье реки Траве и берег Восточного моря (Любекская бухта). Огромная площадь автостоянки, прогулочные дорожки с магазинами и киосками и за низеньким ограждением – уже песок. Песчаная прибрежная полоса (метров 800 шириной) кажется бесконечной: очертания теряются где-то за горизонтом. Это пляж. Через каждые несколько метров установлены устройства, представляющие собой что-то вроде надувных (или поролоновых?) шезлонгов на двоих с закрытой задней стенкой. Думаю, что этот пляж – по нашим меркам – не настоящий, ибо нигде ни соринки. Кстати, и на пляже, и в Любеке на центральной площади, и в Раценбурге, и в Гамбурге туалеты бесплатные и притом почему-то чистые. (Можно предположить, что немцы плохо изучали историю древнего мира и поэтому об изобретении Веспасиана – о платных туалетах – просто еще не знают).
Мне предложили искупаться, но я отказался, так как остальные купаться не собирались, и я не хотел, чтоб меня ждали. К тому же, не зная немецкого языка и не будучи знаком с местной манерой поведения, я не хотел даже ненадолго оказаться не рядом с остальной компанией. Фотографировать в Травемюнде мне не захотелось: все стандартно и однотипно, как на рекламном проспекте.
Около 1800, усталые, вернулись в Гамбург. Чуть пришли в себя, сели пить чай Заговорили о Сереге, и Хильда сказала, что его орфографические ошибки – это характерное проявление лигостении. Затем она позвонила Ульфу с просьбой выяснить у знакомых подробности об этой лигостении.
Наша постоянная потребность все время переключаться с языка на язык (немецкий, русский, английский) часто приводила к анекдотическим ситуациям. Хильда звонила Ульфу, беседуя одновременно со мной. Когда Ульф снял трубку, она стала излагать ему проблему, продолжая говорить по-английски. Ульф послушал ее немного и сказал: «Мама, я ведь по-немецки тоже говорить умею, если очень надо». И я вспомнил, как недавно, когда мы были в гостях у Ульфа, Хайке сказала мне несколько фраз по-русски, желая тем доставить нам удовольствие. Ей было трудно, но она очень старалась и, договорив, посмотрела на меня с гордостью. Я тоже был за нее рад и, чтобы ее радость стала общей, я немедленно для Тюла перевел сказанное на английский. Тюл посмотрела на меня беспомощно, а затем все дружно расхохотались. – Так что все мы бываем подвержены процессу обалдевания.
А вечером мы снова смотрели видеофильм – подаренную нами «Спящую красавицу». Поставлена и исполнена прекрасно, и я очень рад, ибо немцы тоже очень довольны. Звук лучше, чем в «Лебедином озере», но, конечно, записи музыки из балетов Чайковского, сделанные на CD и имеющиеся у Ульриха, намного лучше. Я рад, что моя идея подарить им видеозаписи русских вещей в русском исполнении и в русской постановке оказалась удачной.
Немножко поболтали и разошлись спать.
Свободное копирование
