О жутком детстве моего мужа
О ЖУТКОМ ДЕТСТВЕ МОЕГО МУЖА СОРОКИНА АЛЕКСАНДРА
(1925 года рождения, Саратовская обл., деревня Приволье)
У моей свекрови Сорокиной Евдокии было пятеро детей. Мой муж Саша был вторым ребёнком. Жили сносно. Тридцатые годы. Отец моего мужа Сорокин Алексей, в прошлом крупный подпольщик (его портрет на групповом фото я видела в 1952 году в Саратовском музее). Он работал одно время с Лениным. А после революции был большим начальником земельного отдела Саратовской области. Когда к власти пришёл палач Ежов, его арестовали как врага народа и послали строить канал «Москва-Волга».
В «ежовщину» были страшные времена. Аресты, расстрелы. Проработал отец моего мужа на канале в жутких условиях четыре года (а дали 10!). Как самого Ежова арестовали, отца реабилитировали, отпустили домой. И шёл он несколько суток пешком до дома. Пришёл грязный, голодный, вшивый.
– Дуня! Быстрей баню топить! Ребятишек ко мне не подпускай, с меня вши сыплются, одежда вся сопрела…
Свекровь плачет, даже обнять нельзя! Быстрей топить баню, бельё мужнино кинула в печку. Он помылся.
– Дуня, четыре года не мылся в бане!
Ребятишки – к отцу. Уже без него родилась двойня. Лида и Витя. Отец вернулся, а им почти по четыре года. Собрали стол, отец и говорит:
– Сколько лет я не пил домашнего кваса! Дуня, налей-ка мне.
И выпил после бани литра два. А наутро слёг. Воспаление лёгких, под сорок температура. Врачей рядом не было, первый врач в Хвалынске, за 40 км. На четвёртый день он умер.
Страшная судьба! Пройти подполье, каторгу, арест, копание канала, вернуться домой и умереть от кваса.
Осталась свекровь с пятерыми детьми. А тут война. Мужчины и молодёжь, что в деревне были, на фронт ушли, а женщины работали в поле сутками на пшенице и подсолнухе. К детям прибегали урывками. Война, есть нечего, и свекровь принесла для детей два кармана пшеницы, чтобы накормить голодных. Так её взяли дома с поличным! Дали четыре года тюрьмы. А дети одни остались, старшему Ване было 15 лет, моему Саше – 14, Вале – 10, близняшкам по 4 года. Вот старшие были и за мамку, и за папку.
Что же подростки пережили в войну?! Ни отца, ни матери. Есть нечего, а малышей и себя кормить надо. А деревенька была домов в двадцать. Иногда соседи кое-что давали. Зимой страшно холодно и голодно было, топили печку соломой, да солому же парили и ели. Обдирали кору с деревьев, толкли и малышам давали, как кашу. Близняшки коростой покрылись от голода. Еле-еле дышали. Носы в струпьях. Так Ваня с Сашей им носы палочкой прочистят. «Хоть бы умерли, есть нечего!»
Выжили! Да такие красавцы! Умники, я у обоих у них позднее на свадьбах гуляла.
Итак, 1942 год. Дети болеют, но дотянули до весны. А тут травка, веточки, почки пошли. Ваня и Саша ловили в речке рыбу, раков, лягушек, вскрывали ракушки, давили в поле сусликов. Ели всё живое. А Валя обеды готовила. Ребята были смышлёные. Как в зиму наголодались, так стали летом заготовлять мясо сусликов, тушканчиков, их полно было. Соли не было, так они их вялили на солнце. И в зиму 43-го питались где вяленым, где варёным.
В 1943-м пришла мать. И слёзы, и горе! Старшего Ваню в армию призвали, а мой муж прибавил себе год и ушёл добровольцем. Попал не на фронт, а в хорошую воинскую часть. К хорошему пожилому командиру, которого он потом считал отцом. Он его выучил на хорошего оружейного мастера.
Все те голодные дети из далёкой деревушки выжили, уехали в города, получили высшее образование, никто не пил и не курил. Имели семьи. Когда я вышла замуж в 1950 году, все последующие годы общалась с сестрами и братьями мужа.
Сейчас уже давно никого, кроме меня, нет в живых. Но я очень хорошо запомнила их рассказы о тяжёлом голодном детстве, как и за что сидели мать и отец.
На долю моего поколения выпало много бед. Война, аресты, голод. Но есть и хорошие, тёплые воспоминания. Детство, юность – это всегда прекрасно! Даже если плохо.
Вот такой получился рассказ-воспоминание о том, что я слышала от свекрови и своего мужа.
