“Goodbye to All That”
(“Прощание со всем этим”)
Часть 2
Когда дряхлеющие силы
Нам начинают изменять
И мы должны, как старожилы,
Пришельцам новым место дать, -
Спаси тогда нас, добрый гений,
От малодушных укоризн,
От клеветы, от озлоблений
На изменяющую жизнь;
От чувства затаенной злости
На обновляющийся мир,
Где новые садятся гости
За уготованный им пир;
От желчи горького сознанья,
Что нас поток уж не несет
И что другие есть призванья,
Другие вызваны вперед;
Ото всего, что тем задорней,
Чем глубже крылось с давних пор,
И старческой любви позорней
Сварливый старческий задор.
Ф.И.Тютчев
Таково начало второй части моих мемуаров…Я вспомню Вас всех, поименно…
В завещании своим детям отец Павел Флоренский писал: «Старайтесь записывать все, что можете, о прошлом рода, семьи, дома, обстановки вещей, книг и т.д. Старайтесь собирать портреты, автографы, письма, сочинения печатные и рукописные всех тех, кто имел отношение к семье. Пусть вся история рода будет закреплена в вашем доме и пусть все около вас будет напитано воспоминаниями».
В одном из интервью любимая мною Рената Литвинова сказала: «ЕСЛИ СМЕРТЬ УВАЖАЕТ ЧЕЛОВЕКА, ПРЕДУПРЕДИТ ЕГО ЗАГОДЯ». Буквально недавно, вспоминая ушедших моих близких, я подумала: «Дай Бог, чтобы я не ощутила своего ухода, и не звала смерть, как избавление».
«Мне на плечи кидается век-волкодав, Но не волк я по крови своей», - эти строки Мандельштама как нельзя лучше подходят к нынешнему моему состоянию, поэтому мне так трудно сейчас, и дело не в вечной проблеме отцов и детей, а во всей окружающей обстановке, в стране, в семье, в отношениях, иногда возникающих, иногда с когда-то знакомыми.
22 сентября 2011 года мне исполнилось 65 лет. Впервые я физически не хотела отмечать его ни с кем. В моем возрасте это уже не праздник. Конечно, хотела ли я этого, или не хотела, - немногочисленные родственники с моей малой Родины приехали. И это надо было выдержать. Постоянно гложет мысль, что я не была у родителей и сестры 4 года. А сейчас это просто невозможно, и физически и материально; слава Богу, поставила маме памятник, дедушке – крест, годовщину мамы достойно провела с бывшими ее сотрудниками и врачами. Закончилось мое плодотворное послепенсионное сотрудничество с фармацевтическими фирмами, отошли швейцарская и польская фирмы. Вышло негласное постановление не работать с частными лицами и предприятиями. Все мои бывшие заказчики жалуются на отвратительное качество переводов, сделанных в официальных бюро. Иногда, в силу срочной необходимости, что-то все равно капает с датской и бельгийской, и основной – английской. Дело не в деньгах, а в лишении последнего удовольствия. Жизнь и так все отбирает потихоньку, активное движение, зрение. Многими запретами я пренебрегаю, от многого отказалась сама – от ежемесячного похода за книгами, теперь есть Интернет. И именно он навел меня на мысль, что если до Нового Года положение с переводами не изменится, буду искать непереведенные детские книги, и если они никому не понадобятся – просто буду переводить, чтобы не потерять форму. Когда-то я переводила для удовольствия своей шефини. Сначала это были профессиональные заказы, потом – для ее знакомых врачей, безвозмездно, разумеется. Я проработала с этой противоречивой личностью почти 10 лет, минусы вспоминать не буду, и вообще во второй части ни обид, ни о плохих людях, как у Юрия Башмета в книге «Вокзал мечты»: «..вы не встретите на этих страницах плохих людей. Не потому, что их не было в моей жизни. Просто не хочется вспоминать о них». Если уже я упомянула эту книгу, то и расскажу и о моей мечте: мне всегда хотелось жить в чистом ухоженном городе, доме, квартире, среди людей с добрыми умными лицами. Но кому-то мечту удалось осуществить, как в книге Башмета это сделал владелец вокзала в Роландсеке, друг Святослава Рихтера, покойный Иоганесс Васмут. Ни в одном городе нашей бывшей необъятной Родины я не могу представить вокзал с постоянной выставкой известного скульптора и с концертным залом…
Так вот, принятая уже в солидном возрасте на эту известную фармацевтическую фирму, я не пожалела ни об одном дне работы на ней. Попала я туда случайно, и не надеялась на прием, один мой вид тогда чего стоил. Драные сапоги, с трудом приведенная в Божий вид одежда. И одно желание – хоть продержаться два-три месяца испытательного срока, т.к. за спиной – умирающий муж, сплошные долги, и заложенные вещи, мотание по сопливым чужим детям богатых родителей, за час сидения с ними платили 5 долларов, печатание чего-то сомнительного в подвале общежития, со слабой надеждой получить за это хоть что-нибудь. Врученные будущей шефиней сразу 400 долларов, из которых 200 были даны на «прикид», тогда я еще не знала, что так называют одежду, повергли меня в шоковое состояние. Может я бы и вылетела, не дождавшись окончания этого испытательного срока, если бы, как всегда, мне не помогли прекрасно встретившие меня компьютерщик Юра с женой, и почти все остальные «сотрупники», за исключением обладателей ключевых постов, вцепившихся в свои стулья мертвой хваткой. В первый же день работы, погруженная в думи мої, я была окликнута моими спасителями и примкнувшей к ним еще одной сотрудницей на распитие шампанского на остановке маршрутки. Первый кирпич дружбы был заложен. Текучка на фирме была впечатляющей, и оставшиеся работали по принципу «против кого дружите?», особенно после разделения ее на два враждебных лагеря, первая половина ушла в компанию чужеземного дяди, вторая, включая меня, к шефине. Этот не уход не означал пламенной преданности и любви, просто было неудобно оставить человека, давшего мне работу в самое тяжелое для меня время. И я не пожалела, впереди – две поездки в Париж.
"Музыка стоит на втором месте после молчания, когда речь идет о том, чтобы выразить невыразимое."
Так вот мои поездки, как «цветы запоздалые», и были такой музыкой. Итак – Париж.
Свободное копирование
