Полной противоположностью Вере Владимировне Шмидт в ее отношении к Бунину была Людмила Ивановна Столейкова, которая всю жизнь вела дневниковые записи. Обе (Вера и Люся) в 1938 г. были студентками филологического факультета.
В дневнике Людмилы Ивановны Столейковой есть следующая запись:
«<...> Вчера в Тарту приехал нобелевский лауреат Иван Алексеевич Бунин.
Сегодня, в 8 часов вечера в театре «Ванемуйне» он читал доклад "Мои встречи с соплеменниками". Во время доклада в большой зале почти все огни были погашены. Бунин, худощавый, седой и какой-то застывший, сидел за столиком на возвышении и читал ровным голосом о Шаляпине и Толстом (кумире молодого Бунина, в котором он теперь, как видно, разочарован), затем еще два своих рассказа.
Нечего и говорить, что все это у него было написано мастерски, но, в то же время, не хватало чего-то простого и доброго, что могло бы тронуть сердца слушателей. Как будто он не добивался этого.
После доклада доктор Владимир Николаевич Пашков сказал теплое приветствие нашему гостю. Бунину были преподнесены розы от русских общественных организаций города Юрьева. Бунин трижды облобызался с Владимиром Николаевичем и ушел с эстрады, не сказав больше ни единого слова.
10 мая. <...> У доктора Клавдии Николаевны Бежаницкой, в ее квартире на Куперьяновской, давали прощальный обед в честь Бунина.
На обед были приглашены также Адель Робертовна Крамер и Мария Владимировна Карамзина, которая ради Бунина приехала из Кивиыли и гостит у Адели Робертовны, а они прихватили и меня. В общем, приглашенных было много, были и Любовь Александровна Курчинская, и г-жа Булгарина.
За обедом, как обычно у Бежаницких, очень обильным и приготовленным на славу, разговор шел самый незначительный. Наши дамы как будто робели перед знаменитым писателем и его суровым видом. Бунин тоже явно не собирался угостить нас интересным разговором.
А вот мне повезло! Меня посадили на противоположном от Бунина конце стола, рядом с доктором Владимиром Николаевичем Пашковым, и нам все время было весело, и мы ели непринужденно и с аппетитом. Заметив, что Бунин поглядывает в нашу сторону, я, наконец, решилась заговорить с Иваном Алексеевичем. Я даже сказала ему, что его вчерашний доклад был очень интересен, но что мы ожидали услышать от него еще и о других его современниках, как было указано в афише. Бунин любезно поклонился через стол, улыбнулся и сказал, что он польщен, но что афиши напечатал его импресарио (кстати сказать. Бунин, видно, не очень ладил со своим импресарио) и наобещал публике без ведома его, Бунина, слишком много.
После обеда мы все отправились большим обществом пешком на вокзал провожать Бунина, уезжавшего в Таллинн. Мария Владимировна уезжала тем же поездом до Тапа. Мы шли по улице с нею в паре, и Мария Владимировна рассказывала о своих посещениях Бунина в его гостинице, о том, что Бунин советует ей писать, работать...
Мария Владимировна села в один вагон с Буниным, ей хотелось с ним еще о многом поговорить.
Мы, провожающие, оставались на перроне до самого отхода поезда. У меня в руках была газета, купленная при входе на вокзал. Бунин попросил ее у меня и я с удовольствием отдала ее ему.
Перед отходом поезда, на прощание, Бунин успел всем пожать руку, а Клавдии Николаевне и мне поцеловал руку. Я очень обрадовалась и это запомню».
Этот поцелуй руки остался важным событием в жизни Люси Столейковой. Она часто возвращалась к этой теме. Я пыталась ей объяснить, что Бунин, как воспитанный человек, придя на обед, поцеловал руку хозяйке дома и ее замужней дочери, т. е. мне. Для этого и носили обручальное кольцо на правой руке — целовать руку незамужней считалось в те времена неприличным. Так же Бунин поступил и на вокзале — поцеловал руку моей маме и стоявшей рядом Люсе, приняв ее за замужнюю дочь. Он был глубоко равнодушен ко всем нам.
Люся на меня долго сердилась и осталась при своем мнении.
Свободное копирование
