Юность - 8

Н. ЕРЕМЕНКО

ГОДЫ МОЛОДЫЕ[1]

[...] На стенах университета было вывешено объявление: "Приглашаются желающие принять участие в спектаклях Студенческого кружка". Через моего брата -- студента мы, ученики филармонии, получили приглашение принять участие в будущих спектаклях.

[...] На первом организационном собрании было решено поставить Две пьесы: "Дачники" М. Горького и "Огни Ивановой ночи" Г. Зудермана, [...] Вахтангов предложил дать мне в "Дачниках" роль Варвары Михайловны. И моя роль, и вся пьеса отвечала духу тех дней.

Зимой 1905 года, в революционные московские дни, мы, гимназистки VIII класса, ездили к богатым людям с большим подписным листом, собирали пожертвования на Красный Крест.

С Вахтанговым я тогда еще не была знакома, но моя соученица по филармонии А. А. Головина, игравшая в спектаклях нашего кружка: под фамилией Аркадьина, во время декабрьского восстания 1905 года; принимала участие в постройке баррикад в одном из переулков Бронной и в организации санитарной помощи раненым рабочим. Она рассказывав ла, что их отрядом руководил молодой студент, вносивший в свою работу огромную энергию и энтузиазм; он обращал на себя внимание смелостью и особым обаянием, проявлявшимся в манерах, интонациях. Во всем, что; он делал, чувствовался искренний, душевный подъем и вера в победу революции.

"Тогда я, будучи гимназисткой,-- вспоминала А. А. Головина,-- не знала, что этот студент -- Вахтангов, и, восторгаясь им, наивно думала: "Какой храбрый революционер!"[2]

Репетиции "Дачников" большей частью проводились в аудиториях университета. Иногда мы собирались на квартире у Сушкевича (помню мрачную комнату на Волхонке, почти без стульев, но с несколькими железными кроватями) или в маленькой комнате Вахтангова на Бронной, около Патриаршьих прудов, где он жил втроем со студентами H. H. Виноградовым и H. M. Малофеевым, которых он, а за ним и все мы в шутку называли Серж Кантиков и Жорж Бантиков.

В дни работы над "Дачниками" мы не думали, что кто-то из нас проложит новые пути в искусстве. Нам только хотелось словами М. Горького говорить со зрителем о том, как надо жить.

Хотя Вахтангов официально не числился режиссером спектакля, но он принимал живейшее участие в работе над пьесой и много помогал всем нам. Он же играл роль Власа. Пьеса очень увлекала его. Нам, своим партнерам, он внушал, что мы должны в своих образах донести до зрителя мысли Горького, которые так отвечали нашим настроениям. Идею пьесы он определял словами Марии Львовны из четвертого акта: "В наши дни стыдно жить личной жизнью".

С первой же встречи темперамент Вахтангова, его улыбка, его обаяние, способность увлекать всех своими замыслами покорили молодых любителей драматического искусства. Он сразу занял среди нас ведущее место.

Работать с ним было легко и приятно. Он никогда не требовал, но всегда настойчиво добивался лучшего. Под его спокойствием и твердостью всегда горело духовное беспокойство, невольно заражавшее нас. Мы проникались значительностью, важностью и ответственностью выполняемого дела. Большое внимание уделялось нами не только актерскому исполнению, но и обстановке и костюмам, которые тщательно подбирались для наших спектаклей.

В третьем действии "Дачников" был у нас и задник с написанным лесом, и стог сена, и пенек -- точно, как значится в пьесе. В этом акте, в сцене пикника, по ремарке автора идет дуэт мандолины и гитары. Вахтангов в роли Власа играл на мандолине. Особенно хорошо помню, как под этот дуэт я произносила монолог -- воспоминания Варвары Михайловны о ее юности, проведенной в прачечной.

Играл Вахтангов Власа заразительно и понятно для наших зрителей. Его Влас верил в революцию, в лучшее будущее. Он верил, и его слова звучали очень искренне. Вахтангов играл просто, как поет птица, ничего не показывая. Партнеру было легко общаться с ним на сцене. Мы находили поддержку в глазах друг друга, в правде чувств, владевших нами.

Мне кажется, что играя Власа, Вахтангов еще не сознавал ответственности за правду переживания на сцене, не предъявлял таких требований к себе. Но правда чувств и требовательность были органически свойственны его актерской природе. И это отражалось на партнере. Играть с ним было легко, потому что понятны были мысли и состояние того человека, образ которого он воплощал.

[...] Одной из участниц нашего кружка Е. В. Стерлиговой, игравшей под фамилией Владимирова, Вахтангов подарил свою фотографию с надписью: "1907 г., Москва. Славной тете Кате на память о Гланке". Когда смотришь сейчас на эту карточку, на красивого 24-летнего молодого человека в студенческом мундире, с серьезным взглядом больших светлых глаз, со слегка вьющимися волосами над высоким, чистым лбом, трудно представить себе, что он играл старого, загнанного судьбой, безработного еврея Гланка в пьесе С. Юшкевича "В городе".

На сцене это был маленький, согнутый старичок, с седой бородкой и милой, доброй улыбкой. "Ничтожество Гланк" -- называет его жена Дина, презирающая его слабость и властной рукой отправляющая дочерей торговать собой. Гланк любит свою семью, он улыбается беспомощной улыбкой своей жестокой, деспотичной жене, своим дочерям -- "бриллианту" Соне и "второй звезде" Эве, как он их с гордостью называет, и не подозревает о том, что творится в доме. С молоточком в руке обходит Гланк -- Вахтангов свою квартиру и осматривает, все ли в порядке. Он называет этот молоточек своим другом.

[...] Соня родила ребенка и по приказу матери должна с ним расстаться, чтобы продолжать торговать собой и кормить семью. [...] До сих пор помню, как мы играли сцену в последнем действии, когда Соня и Гланк не хотят расставаться с ребенком, плачут над ним и нежно его ласкают. [...] Руки Гланка -- Вахтангова дрожали, обнимая меня, из глаз его текли слезы. И когда раздавался окрик Дины: "Ступай, Гланк..." -- он обнимал меня, беспомощно глядел на ребенка, голова его никла, точно подрубленная, и, весь сжимаясь, как бы прячась от жизни, он уходил со сцены.

Вахтангов замечательно играл эту роль. Он нес в себе очень большую правду, душевно убеждал, силой своих чувств раскрывал всю драму жизни Гланка.

Первый спектакль "В городе" мы играли 25 февраля 1907 года на фабрике Высоцкой мануфактуры, в 10 верстах от Клина. Спектакль имел большой успех, и на следующий день мы повторили его в Клину. Сохранилась программа этого спектакля с собственноручной надписью Вахтангова: "Хороший спектакль. Отлично играли Головина [Аркадьина] и Языкова [Райская] {Под фамилией Райская играла Н. Д. Еременко (в то время Языкова).}. Было много слез и восторгов".

Следующей пьесой, в которой мне пришлось играть вместе с Вахтанговым, была комедия-шутка С. Ф. Рассохина и В. П. Преображенского "В бегах". Вахтангов исполнял роль Ладнева, молодого мужа, который через четыре месяца после свадьбы сбежал от своей невероятно ревнивой жены, постоянно подозревающей его в мнимых изменах (роль жены играла я). Три дня скитается он по Москве, летает "из Таганки на Плющиху, с Плющихи на Таганку", скрываясь от преследований супруги, и, наконец, случайно попадает на холостую квартиру к своему знакомому Залесову. Здесь происходит веселая водевильная путаница, в которую вовлекаются все действующие лица пьесы.

[...] После драматической роли Гланка, исторгавшей слезы у зрителей, Вахтангов необычайно искренне и весело, главное -- весело, играл "мученика" Ладнева, попадающего в трагикомические положения. Легкость походки, ритмичность движений, стремительные переходы от страдания к надежде и к радости делали очень выразительной фигуру мужа "в бегах". Играя эту роль, Вахтангов удивительно ловко обращался с предметами сценического реквизита: они жили у него в руках.

[...] Около двух лет работали мы в студенческом кружке Московского университета. Было это полвека тому назад. Многие подробности далекого прошлого ушли из памяти. Но выпукло и ярко осталось воспоминание о живом, талантливом, всегда деятельном, всегда творчески устремленном участнике наших молодых начинаний -- Евгении Богратионовиче Вахтангове.