После этой встречи я часто сталкивался в компаниях литераторов, чаще всего в кабаках, со странными личностями, которые вращались исключительно в литературной среде, но сами ничего не писали. Это были люди без определенных профессий, любители литературных споров и даровой выпивки. Самыми любопытными и популярными среди литераторов являлись Котылёв и Маныч. Котылёв — в прошлом богатый помещик, растративший довольно большое состояние, был человеком образованным и знатоком литературы. Он был женат на писательнице О.Миртовой, внучке Петра Лаврова, но с ней разошелся. Профессия его была довольно необычной — он занимался литературным маклерством. Брал у писателей рукописи, пристраивал их в журнал и честно удерживал из гонорара десять процентов в свою пользу "за комиссию". Рукописи он предварительно просматривал сам и определял, для какого издания они больше подходят. Чутье у него было довольно острое. Между прочим, он сумел пристроить в "Новый журнал для всех" повесть Ясинского "Болезнь Арланова". В это время левые журналы Ясинского не печатали, помня его фельетоны в газете "Биржевые ведомости" под псевдонимом Независимый. Эти фельетоны носили правый оттенок. Кроме того, он напечатал в журнале "Новое слово", который сам редактировал, роман "Под плащом сатаны", в котором усмотрели клевету на революционеров.
Котылёв как-то пронюхал, что Ясинский написал новую повесть и что повесть эта на тех, кому он ее читал, произвела большое впечатление. Котылёв явился к Ясинскому, прочитал "Болезнь Арланова" и предложил устроить повесть в "Новый журнал для всех".
— Не стоит, милочка, хлопотать, там не возьмут! — отказывался было Ясинский, но Котылёв безапелляционным тоном заявил:
— Такую повесть Архипов с руками оторвет! Ручаюсь — возьмет!
— Ну, ладно, милочка, берите! — согласился старик.
Котылёв отрезал подпись автора и вручил рукопись редактору.
— Чья же это вещь? — поинтересовался Архипов.
— Потом скажу. А повесть великолепна! — похвалил
товар честный маклер.
Архипов обещал через три дня дать ответ, но вечером начал читать рукопись и, не отрываясь, дочитал до конца, а утром позвонил Котылеву.
— Александр Иванович, чья повесть? Куприна?
— Ну, как, понравилось?
— Великолепно написана. Кто автор? Андреев? Арцыбашев?
— Пока секрет. Зайду сегодня — скажу.
Когда Архипов узнал фамилию автора, даже руками замахал:
— Что вы, Александр Иваныч! Разве можно печатать Ясинского?
— Но ведь повесть хороша?
— Хороша, спору нет, но...
В конце концов, Котылёву удалось убедить редактора напечатать талантливую повесть. Но после появления ее на страницах журнала в газеты посыпались полные негодования письма писателей, объявлявших о выходе из состава сотрудников архиповских изданий. Но эти письма, кажется, были посланы больше в целях саморекламы: все-таки лишний раз мелькнет фамилия в печати. Что касается "выхода", то вскоре эти самые сотрудники спокойно вернулись "в лоно" журнала. Вообще, писательская братия в ту эпоху особой принципиальностью не отличалась. Те же самые сотрудники, которые торжественно заявляли о своем уходе, не желая, чтобы их имена стояли рядом с именем Ясинского, преблагополучно печатались в журнале "Новое слово", выходившем под редакцией того же Ясинского. Обычно рассуждали так:
— Надо же где-то печататься. Если будешь чересчур принципиальным — умрешь с голоду. Раз журнал не правый, аполитичный, — в нем печататься можно и должно.
Недаром в годы империалистической войны в журнале "Лукоморье", издававшемся на суворинские деньги, сотрудничало большинство писателей левых изданий.
Зарабатывал Котылёв и на перепечатках. Некоторые издатели, не желая платить высокие гонорары за оригинальные произведения, покупали у авторов по дешевке перепечатки из других журналов. Платили рубль-два за стихотворение и от пяти до двадцати пяти рублей за рассказ. Писателям эти сделки казались необычайно выгодными, вторично использовать в печати вещь было неудобно, и гонорары за перепечатки казались прямо свалившимися с неба:
— Словно на улице нашел!
А хитрые издатели наживали на перепечатках большие деньги, вполне правильно учитывая, что читатели всех журналов не читают и сочтут за оригинальные вещи и перепечатки.
30 "Лукоморье" -- иллюстрированный журнал, издававшийся с 1914 М. А.Сувориным. Повышенными гонорарами и щедрыми авансами журнал привлек множество популярных литераторов, несмотря на одиозность "суворинского" клейма. Оформлял журнал Егор (Георгий) Нарбут, брат поэта, публиковались в нем Федор Сологуб, Юрий Слезкин, Александр Рославлев Георгий Иванов, Михаил Кузмин, Борис Садовской и др. Осенью 1915 разразился скандал в связи с разрывом с "Лукоморьем" большой группы писателей, поместивших 30 октября 1915 в "Биржевых ведомостях следующее открытое письмо: "Мы участвовали в журнале "Лукоморье" до тех пор, пока чисто литературная и в общем приемлемая физиономия этого журнала не возбуждала в нас принципиальных сомнений. <...> Нисколько не смущаясь нападками, от кого бы они ни исходили, мы видим, что в последнее время "Лукоморье" приняло нежелательную для нас тенденциозную окраску, доказательством чего служат статьи Бурнакина и портрет Буренина. Ввиду этого мы считаем дальнейшее сотрудничество в "Лукоморье" невозможным С. Ауслендер, М. Долинов, Г. Иванов, Н. Киселев, Н. Кузнецов, М. Кузмин, В. Мозалевский, А. Рославлев, Б. Садовской, Ю. Слезкин, Ф. Сологуб". Сологуб на следующий день выступил с отдельным письмом. Ответ редакции пролил некоторый свет на финансовую подоплеку "гражданского" скандала. Там говорилось: "Редакция "Лукоморья" <...> не могла предполагать, что литературная этика допускает предъявлять просьбы об авансах под будущие произведения за два-три дня до ухода из журнала и три недели спустя после того, как проявилась "тенденциозность"" (Биржевые ведомости. Утр. выпуск. 1915. 3 ноября).
""Мальчишки, негодяи, что наделали! В нужник вас запереть, подлецов!" -- "Василий Васильевич, да ведь мы..." -- "И слушать не хочу. Суворины вас принимали за порядочных людей, поили чаем, а вы оказались прохвостами".
Свободное копирование
