авторів

1427
 

події

194062
Реєстрація Забули пароль?

Каланча

20.03.1940
Херпучи, Хабаровский край, Россия

Каланча

 

Гряда густо поросших лиственницами сопок, постепенно понижаясь, вклинивается в широкую долину, покрытую марями, мелколесьем, и заканчивается небольшой возвышенностью с довольно крутыми склонами и скалистым выходом на вершине. Долина окружена крутыми сопками и вся изрезана речушками, ручьями, котлованами, поблескивающими водой сквозь густые прибрежные заросли, и покрыта бесконечными рядами волнистых отвалов отработанной породы. Это результат работы мощных драг, которые за долгие десятилетия изрыли всю долину, добывая золото.

 

Ближе к подножью приметной возвышенности разместился Поселок – прииск. Несколько улиц протянулись в разные стороны от центра, а по долине пролегли извилистые таежные дороги, связывающие Поселок с рекой Амгунь и распадками, уводящими к дальним участкам, где также «золото роют в горах».

 

Эта возвышенность, откуда весь Поселок был виден, как на ладони, получила название Каланчи. Вероятно, это связано с тем, что на пологой площадке, почти на вершине, была построена небольшая будка с 4-х скатной крышей, дощатым настилом с перилами, где день и ночь дежурил пожарник. Под козырьком крыши помещалась сигнальная сирена, а до пожарного депо тянулись телефонные провода. Пожары в Поселке случались чрезвычайно редко, и в последние годы сигнал сирены означал начало и конец рабочего дня. Рядом с будкой стояла высокая мачта с деревянной звездой на макушке.

 

Благодаря особому расположению Каланча была как бы местом притяжения. Отсюда, с высоты, открывался чудесный простор, таежная синяя даль, океан воздуха. Много поколений молодых жителей Поселка взбирались сюда, на эти камни, здесь хорошо думалось, мечталось, приходил покой и душевное равновесие. Будучи ребенком, я частенько проводил там время. Мне было интересно рассматривать окрестности и всегда волновало чувство высоты, сродни полету, будто паришь над Поселком, над долиной, лесом, и рассматриваешь, что там делается внизу.

 

Далеко-далеко за Амгунью возвышаются громады-сопки. Сквозь многокилометровую толщу насыщенного таежными испарениями воздуха, они всегда, летом и зимой, видятся синими. Уже в конце сентября на их вершинах появляются снеговые шапки. Дальше за сопками, куда опускается закатное солнце, открывается такая даль, что захватывает дух. Там уже не видно никаких возвышенностей, а тянется таинственное, окрашенное ярким закатным светом, пространство. Мне всегда было любопытно знать, а что в той загадочной и волнующей дали? Наверное, какие-то неведомые страны, живут какие-то незнакомые люди.

 

Прямо под Каланчой красовалось крашеной железной крышей большое здание приискового управления – контора, как все говорили. Дальше раскинулся сам Поселок с его домами, с тесовыми крышами, огородами, дворами, тротуарами вдоль улиц. Сверху хорошо видна двухэтажная красавица-школа с тополями и березами во дворе, за ней – длинное здание магазина. Вдали под сопкой россыпь домов поселка Седьмая Линия, видны цеха и постройки механических мастерских. От конторы вправо, среди ровного ряда жилых домов выделяются здания клуба и дальше – больницы, а влево – другая улица приводит к обширному конному двору.

 

В далекие предвоенные годы в дни праздников 1 мая и 7 Ноября проводились митинги. Чаще всего они устраивались рядом с конторой у подножия Каланчи. Трибуна делалась на склоне, чтобы было виднее и слышнее выступающих ораторов, её украшали кумачом и хвоей. Духовой оркестр, сияя начищенными трубами, гремел маршами. Задолго до торжества собиралась толпа празднично одетых улыбающихся людей, у некоторых из них в руках знамена. Было радостно, весело и красиво.

 

Настал 1941 год, началась война. Торжественные марши уже не играли, праздничные митинги не проводили. В жизни Поселка чувствовалась скрытая и явная тревога, беспокойство, напряжение. Сводки с фронтов были неутешительными. Мы, дети, все это прекрасно чувствовали и осознавали. В эти летние дни я не раз, находясь на Каланче, наблюдал картину, когда внизу собирался народ – призывники, уезжающие на фронт, и провожающие. Приходила машина и, по команде военного, мужчины с котомками и фанерными чемоданами садились в кузов. Слышал плач женщин, слова напутствия и пожелания, видел последние объятия и взмах рукой вслед уезжающим. У меня на душе становилось тревожно, былое беззаботной настроение улетучивалось. Настал день, когда и я, вместе с мамой и сестрой Людой, стоял в толпе плачущих людей и тоже плакал и махал рукой вслед машине – папа уезжал на фронт. Прошло более четырех лет, прежде чем состоялась наша долгожданная и радостная встреча.

 

В последний раз Каланча была немым свидетелем торжества, всеобщего ликования и радости 9 мая 1945 года. Весть о Победе вызвала стихийный митинг. Собрался на привычном месте весь Поселок, как говорится, и стар, и млад. Ветхая, но уже подновленная трибуна еле выдерживала всех желающих высказать горячие слова великой радости и великого горя, что принесла нам война.

 

Зимой наша каланча была особым местом. Её склоны, покрытые снегом, были идеальным местом для катания на санях, лыжах, самокатах и даже на коньках, прикрученных веревками к валенкам. После вьюг на ней вырастали такие сугробы утрамбованного снега, что ребята с удовольствием рыли в них пещеры, ямы, траншеи. Веселее и увлекательнее занятия трудно придумать. Только беда: вся одежда мокрая, снег набился в валенки, за шиворот, и тает. Катание с сопки было серьезным делом, особенно для лыжников. Немного находилось смельчаков, рискнувших скатиться, со свистом в ушах, с самой вершины. А если еще на лыжне стоит трамплин, то не каждый устоит на ногах, а промчаться мимо него считалось трусостью.

 

Массовые катания устраивались обычно в выходные дни, а уж в зимние каникулы – тем более. Никакая сила не удержит дома, когда слышишь веселый шум, смех, и визг возящихся в снегу и катящихся вниз. Бывало, что игры и катание устраивались даже ночью при луне. В ход шло все, что может скользить по укатанному склону, включая куски фанеры, жесть, а однажды катались даже на принесенной кем-то коровьей шкуре, повалившись на неё кучей. Вот где веселье, вот где восторг и радость!

 

Весеннее солнце сделало свое дело – согнало со склонов Каланчи снег, обнажив каменистую вершину. Теперь можно было сидеть на нагретых камнях и наблюдать сверху за преобразованиями, происходящими во всей округе. Влажные ветры доносят запахи талой земли, снежный покров по сопкам и марям темнеет, оседает. Тысячи ручейков, сбегая в долину и сливаясь, не вмещаются в русла речек, вызывая половодье. Видно, как вода, заливая прибрежные заросли, несется мутным потоком под мостами, переливается через дороги, затопляет огороды и подступает к домам, стоящим в низменной части Поселка. Веселая и жутковатая картина весеннего буйства талых вод.

 

С приходом тепла природа наполняется жизнью. Вначале изредка, а затем все чаще и чаще видны в небе караваны перелетных птиц. Округа наполняется пением, свистом, щебетом пернатых, заполняющих леса. По сопкам, по низинам появляется как бы зеленоватая дымка, которая день ото дня темнеет и, наконец, молодая зелень, со всеми оттенками, тонами и переливами, покрывает все вокруг. Алые пятна буйно цветущего багульника проглядывают сквозь кусты и деревья, одетые в свой изумрудный наряд. Ветерок пахнет разогретой смолой, молодой хвоей и листвой. Дыши полной грудью чудесным, целебным воздухом, набирайся сил и бодрости после трудной зимы!

 

В установившиеся теплые погожие деньки мальчишки часто использовали пологую вершину Каланчи для запуска воздушных змеев. Это интереснейшее и азартное дело. Во-первых, нужно умело и надежно соорудить змея, в, во-вторых, правильно и удачно запустить, использую постоянный ветер на вершине. Хорошо запущенный змей поднимается высоко и улетает далеко, лишь бы хватило ниток. По натянутой нитке ему посылали «телеграммы» - бумажные листки, которые скользили по ней и добирались до самого змея. Нас потешало, что куры во дворах, завидя чудо с хвостом в небе, начинали разбегаться и тревожно квохтать. Бывало, при сильном ветре змей, оборвав нитку, улетал неведомо куда.

 

Летом у сельской ребятни немало занятий, дел и забот. Прибавляются работы по хозяйству: помочь родителям на огороде, по уходу за животными, на сенокосе, опять же, заготовка дров. Кроме того – рыбалка, сбор грибов и ягод. На все это уходило немало времени, и встречи с закадычными друзьями-товарищами бывали реже, чем в иную пору. При встречах мы не просто навещали друг друга или ходили в кино, но и частенько, если позволяла погода, поднимались на Каланчу. Обычно это было вечером, в сумерках, перед тем, как разойтись по домам. Сидя на камнях, переговаривались о своем, смотрели с высоты и слушали, как затихает Поселок. Расходится по улицам народ с последнего киносеанса, поступенно гаснут огни в домах, стихает шум. В остывающем воздухе явственней доносятся звуки со стороны мастерских, видны проблески электросварки – это работает ночная смена. Изредка, со стороны уходящего в сопки распадка, становится различимым шум работающей драги. Слышно, как трудно ворочается в забое огромный механизм: скрипит и скрежещет беспрерывная лента ковшей, поднимающих породу из котлована, глухо грохочет промывочный барабан, плещутся и шумят потоки воды, шелестит транспортер, уносящий промытую породу в отвал. В ночной тишине эта какофония звуков, приглушенных расстоянием и, будто, поглощенных самой темнотой, кажется гармоничной и естественной. Значит, все в порядке – в природе наступил покой, а напряженная работа по добыче драгоценного металла идет своим чередом.

 

Времена года плавно сменяют друг друга, годы идут непрерывной чередой, унося с собой наше детство, наше отрочество. Мы растем, взрослеем. Вот и настало время прощаться со школой. За годы учебы мы сдружились, хорошо узнали друг друга, многое нас сблизило, сроднило. Теперь предстоит неизбежное расставание. Каждый пойдет по жизни своей дорогой.

 

В те далекие годы выпускных экзаменов сдавали много, едва ли не по каждому предмету, в итоге набралось более десятка. Пора трудная, напряженная, ответственная, много волнений и переживаний. Частенько после консультаций или экзаменов мы не расходились по домам, а оставались вместе и шли прогуляться, но не по улицам, а по лесным дорожкам, что вели к сопке Дубовка, и почти всегда взбирались на Каланчу. Расположившись на вершине, оглядывали, уже прощальным взглядом, родной Поселок, привычные сопки и таежные дали. Конечно же, говорили о будущем – куда, в какой город ехать, какая приглянулась профессия. Часто вместе пели – это было обычным делом. Знали много лирических задушевных и волнующих песен, звучащих по радио и в кино.

 

Та далекая и загадочная сторона, которая завораживала, пугала и притягивала меня в детстве, теперь реально и настойчиво звала. Этот вечный зов манил и тянул со все возрастающей силой. Неизбежность скоро оказаться там теперь стала близкой и волнующей. Там, где догорает золотистый закат, пролегли водные пути и дороги, стоят города, где для нас начнется новая, пока неизвестная жизнь, где предстоит отныне учиться, работать. Охватило нетерпеливое настроение, как перед прыжком в холодную воду – поскорее унестись в те края, подальше от нынешней будничной жизни, от школы, от дома, от родных. Спустя годы я не раз укорял себя за те предательские чувства, не предполагал, что наступит время, когда буду очень жалеть о прежних думах, буду скучать о родных местах, о школе, о друзьях детства.

 

Торжественно и весело прошел выпускной вечер. Свободные, счастливые и немного уставшие, мы вместе с классным руководителем, как и положено, встречали рассвет. Конечно же, всходящее солнце мы увидели с вершины нашей любимой сопки Каланчи.

 

В конце 80-х годов я со своим неизменным другом детства Володей несколько раз приезжал в Поселок. Ностальгия по малой родине и по детству тянула туда с невероятной силой. Каланча все также возвышалась над Поселком. У её подножия земляки соорудили безымянный памятник солдатам, не вернувшимся с войны. Сколько их пало в боях, теперь никто не знает. В свое время мне удалось установить семь или восемь фамилий из этого скорбного списка. А ведь я когда-то наблюдал, как, возможно, кого-то из них провожали на фронт с этого же места.

 

Как бывало в детстве, я взобрался, уже с одышкой, на Каланчу. Вдали все также неподвижно и величаво синели громады-сопки. Поселок сильно изменился: нет многих привычных зданий – снесены или разрушены, но появились новые, из бруса. Удлинились и расширились некоторые улицы, отодвинув лес, выросли новые ленты дражных отвалов. Значит, старый прииск еще жил, трудился.

 

Один из моих земляков рассказал, что однажды зимой навещал в Поселке родственников. Его удивило и горчило то, что на окрестных сопках напрочь отсутствовали следы лыж, с Каланчи никто не катался на санях, и она сиротливо возвышалась, никому не нужная. Видимо и взрослые, и дети в свободное время безвылазно сидели у телевизоров.

 

Будучи в Хабаровске, мы с другом решили разыскать кое-кого из наших школьных друзей. Встретились с Вилей Батрашиным, с Ольгой и Виталием Гончарук, с Надей Мошкович. Долго искали Лену Тарасову, наконец, звоним в дверь. Открывает она – мы её сразу узнали, хотя и сильно изменившуюся. Нас она не признала, встретила насторожено и за порог не пустила, пока не назвали себя и еще кое-кого из общих знакомых. После этого заулыбалась, расцвела, заговорила не переставая. Когда узнала, что мы летим в Поселок, очень расстроилась и призналась, что очень скучает и тоскует о нем, о школе. «Хоть бы камушек с Каланчи был бы у меня на память!» - были её слова, и на глаза навернулись слезы.

 

Более полувека прошло с той благословенной поры, когда мы, молодые, здоровые, веселые и энергичные, покинули наш Поселок, но душа осталась наполненной любовью к суровой красоте и необъятным таежным далям, и нам хватило этого чувства на целую жизнь.

Дата публікації 06.04.2023 в 21:46

Присоединяйтесь к нам в соцсетях
anticopiright
. - , . , . , , .
© 2011-2024, Memuarist.com
Юридична інформація
Умови розміщення реклами
Ми в соцмережах: