10. Взводная «мафия»
Черновая - наспех, на скорую руку - подгонка одежды не заняла много времени, очень уж натерпелось поскорее облачиться в долгожданную морскую форму. Алешка долго простоял у широко открытого окна, используя его в качестве зеркала: форма сидела очень ладно.
Под окнами нарастал шум от множества голосов и нестройного шарканья ботинок - огромной гудящей толпой курсанты возвращались из учебного корпуса. Раздались команды дежурного офицера, и толпа мгновенно растеклась по кубрикам.
Четвертый взвод размещался в большой угловой комнате, где вплотную одна к другой стояло полтора десятка двухъярусных железных кроватей. Алешка еще днем получил постельное белье и старательно заправил свою кровать. Все еще свободным оставалось лишь одно нижнее место, сидя на котором он коротал время до прихода ребят. Шумные на улице и в коридорах, они, ввалившись в кубрик, сразу поутихли и как-то понуро разбрелись по своим местам.
- О, у нас опять новенький! - объявил смуглый, цыганского типа, немного роскосый парень, остановившийся у Алешкиной кровати. - Пожрать чего есть, или уже сам всё схавал?
Алешка ехал в Одессу меньше суток, и еще вчера мать, собирая его в дорогу, завернула несколько пакетов с разным домашним печивом и большую банку любимого абрикосового варенья. Баталерша, принимая на хранение чемодан, предупредила, чтобы в нем ничего съестного не оставалось, потому что ночью крысы съедят все вместе с чемоданом. Поэтому вся снедь лежала сейчас рядом, на подоконнике.
Не дожидаясь ответа, смуглый парень схватил один пакет:
- Братва, налетай, есть, чем разговеться! Только этим падлам одесситам ни кусочка, понятно?
В узком проходе между кроватями образовалась давка - каждый хотел урвать себе побольше.
- Колик, нас не забудь! - требовательно донеслось от одной из кроватей.
Самый большой пакет через головы столпившихся полетел к просителю. Поймав его с лёта, здоровенный парень, даже, пожалуй, мужик, с несколькими медалями на фланельке, положил его на свою подушку и, доставая из него один пирожок за другим, спокойно их съедал. К нему робко подсели еще двое. Никто другой не смел не только выхватить у них кусок, но вообще к ним приблизиться.
Стая пираньи, слетевшаяся к Алешкиной кровати, мгновенно опустошив пакеты, быстро разбежалась по своим местам. Колик, удерживая в руках большую банку с вареньем, обдумывал, с какой стороны к ней подступиться, не имея под рукой ложки.
- Дай сюда! - снова прозвучал тот же повелительный голос.
Колик подобострастно поднес банку фронтовику. Широко открыв рот и сосредоточив на себе всеобщее внимание, тот шумно втягивал в себя густую тягучую массу. Когда в банке осталась едва половина, он благодушно возвратил ее Колику:
- Лопайте, но чтобы всем поровну, по справедливости!
Это был помощник командира взвода, а по-гражданскому - староста учебной группы Николай Чёрный. Война отобрала у него несколько лет нормальной жизни и учебы, остатки школьных знаний основательно растерял на фронтовых дорогах и в госпиталях. В войну крутил баранку артиллерийского тягача и мог бы хорошо устроиться после демобилизации, но без особых надежд рискнул с поступлением в училище. И как фронтовик выиграл. Но сейчас, столкнувшись с серьезными трудностями в учебе, немного растерялся, запаниковал. Высокого роста, крупный, с тяжелой походкой и огромными ручищами, привыкшими к тяжелой работе, он страдал на занятиях. Но для всей группы был как бы гарант уверенности и стабильности - равного ему по физической силе в училище не было. А это кое-что значило.
Колик, получивший от командира остатки варенья, принцип справедливости толковал по-своему. Считая себя законным хозяином всей оставшейся добычи, он попытался удержать банку у себя, что, однако, вызвало дружный протест. Скоро пустая банка упала на матрас рядом с Алешкой, на полу валялись обрывки газетных пакетов.
- Больше ничего нет? А то проверю, хуже будет, - пригрозил Усанов. И, вообще, ты должен знать, что жратву таскать в кубрики запрещено. Скажи спасибо, что мы тебя выручили. Теперь собери всю бумагу и вместе с банкой выбрось на мусорку. Так, товарищ помкомвзвода? - Колик охотно выполнял роль угодливого шута.
- В кубрике должен быть порядок! - резюмировал Чёрный.
Алешка молча собрал обрывки, затолкал их в пустую банку.
- Я сам хотел всех вас угостить, мне одному так много и не надо. Но только по-честному. А вы...
- А ну рви на помойку, - пригрозил Колик, - не то живо схлопочешь!
Усанов был переросток, москвич. Он уже поработал на заводе и окончил девять классов вечерней школы. С этим багажом ему удалось прорваться через приемную комиссию. Учеником он был слабеньким, физическими данными тоже не отличался, и чтобы самоутвердиться в новом коллективе пытался создать себе имидж бывалого, немного приблатненного парня. Пресмыкаясь перед сильными, он с рабской готовностью, измывался над слабыми.
Алешка долго просидел в уединении в затененном уголке двора. Возвращаться в кубрик не хотелось, душила обида. Он с нетерпением ждал этой встречи с новыми друзьями, ведь с ними предстоит прожить целых четыре с половиной года, а она, состоявшись, глубоко раздосадовала. Может, собраться и завтра же домой - закончу десятилетку и махну сразу в высшую мореходку? А что дома скажут? Моряк на один день? Неужели так будет все время? Нет, безропотно такое сносить нельзя!.
Обида, унижение подталкивают к осмыслению происшедшего, хотя часто уводят от объективности оценок, тем более, когда в основе лишь один короткий и в значительной мере случайный эпизод. Однако и он породил множество вопросов.
Почему в группе сразу появились паханы и "шестерки", почему все, безучастно наблюдая несправедливость, молчат, не протестуют; почему каждый сам по себе; почему добрая половина ребят вообще не шелохнулась, ни на что не реагировала, а если это и есть одесситы, то почему они "падлы"; почему, наконец, они сами такие безответные?
Прозвучал отбой, повсюду погас свет, накатилась абсолютная тишина. Когда Алешка поднялся в кубрик, все спали. Осторожно, наощупь добрался до своей койки, тихонько разделся и взобрался на "второй этаж". Железные пружины чуть слышно заскрипели, и тут же он почувствовал прикосновение чьей-то руки - это был сосед по верхней койке из соседнего ряда:
- Я местный, со Слободки, Картов Толик. А тебя как зовут?
Первое знакомство состоялось.
- В аудитории рядом со мной пока никто не сидит. Хочешь, будем сидеть вместе, только это на первом ряду, - предупредил Толик, - хотя все равно других свободных мест уже нет.
Рядом они просидели все четыре с лишним года, и когда один из них отсутствовал - бывали дежурства, болезни - друг по другу скучали.
- Ну ты, новенький, опять порядок нарушаешь - после отбоя положено спать, а не трепаться, - вновь возник Колик. - Чего-то мы тебя ни на экзаменах, ни на мандатке не видели. Наверное, ты тоже из тех, кто по блату пролез, как эти суки.
Никто не возразил, и Колик затих.
