Связь моя с офенями, начавшаяся когда я был еще мальчиком, с годами росла и ширилась. Знакомцев и друзей между ними у меня были тысячи.
На Нижегородской ярмарке мне приходилось даже "выдумывать" этих купцов.
Вот как это делалось.
Воскресенье. Вот идет мужик типа некрасовского Власа, в сермяге, крестится на выставленные духовные картины и ужасается вслух на чертей.
-- Что, старец, ужас, знать, берет? -- говорю ему.
-- Да, детко, боязно умирать, если таким вот в лапы попадешь.
-- А ты что делаешь? -- спрашиваю.
-- Я водолив на барже. Дела здесь мало, сидим всю ярмарку на одном месте, отливаем воду из баржи.
-- Хочешь, я выучу тебя торговать божественными картинами?
-- Ну поучи, милый! Да только как ты выучишь: я неграмотный, до старости дожил -- и к торговле не привычен.
-- Пойдем в лавку, я подберу тебе картин на полтину серебра, будешь купец: продашь своим водоливам и барыш получишь.
Так мы сговорились начать торговлю с дядей Яковом. Прошла неделя. В следующее воскресенье он весело влетает в лавку, жмет руку.
-- Спасибо, молодец, утешил ты меня, старика: ведь я как бы и богу послужил и себе прибыль сделал. Ребятенки мои все раскупили. Давай теперь на весь рубль.
Так дядя Яков за ярмарку приходил раз пять, все увеличивая покупку, и дошел до 5 рублей. Картины продавал все своим же водоливам на большом караване барок. В конце ярмарки дядя Яков пришел уже с товарищем -- Леонтием, николаевским солдатом, человеком грамотным. Друзья решили купить товару на зиму, чтобы торговать в деревне. Яков отобрал на 15 рублей, Леонтий -- на 8. Подбор надо было сделать умело. Пришлось изменить и самый характер товара. Все было сделано по дружбе.
А через пять лет дядя Яков и Леонтий обучили торговле картинами и книгами более 100 человек. Торговали по всему Орловскому уезду, Вятской губернии. Торговля шла вразнос и вразвоз. Скоро они стали хорошими покупателями на ярмарке. Кроме того, они убедили торговать картинами и книгами и других торговцев в Вятке, Слободском, Котельниче, Яранске и Кукарке. Дядя Яков пользовался у своих учеников особым почетом и уважением. В ярмарку приезжали уж целой компанией. По обычаю им прежде всего предлагалось угощение. Купцы рассаживались за огромным столом, начинался пир. В разгар веселой беседы дядя Яков кричал:
-- Иван Дмитриевич, понимаешь ли ты, кто теперь дядюшка Яков? Угадай! Ребятенки, -- обращался он к остальным, -- кто у вас дядя Яков?
И весь хор в несколько десятков голосов кричал:
-- Дядюшка Яков -- барин.
-- Иван Дмитриевич, вот кто твой дядюшка Яков: барин.
Вообще надо сказать, что торговали офени прекрасно.
Из всей массы офеней (а их были десятки тысяч) некоторые путем больших трудов и лишений превращались впоследствии в настоящих торговцев.
Встречаясь через много лет на Нижегородской ярмарке со своими старыми друзьями, мы часто вспоминали нашу молодость и совместную прежнюю работу.
-- Когда же ты, Ванюша, -- говорили мне, -- займешься настоящим делом? И как только тебе не надоест с таким дерьмом возиться? Всю жизнь человек чужим умом торгует, из всякой головы черпает и продает.
Я, как умел, отмалчивался.
-- Кто к чему приставлен, братцы... Вот вы говорите -- дерьмо, а сами ко мне в лавку за дерьмом присылаете... Значит, интересно.
