Находясь в отпуске в Петербурге, Меллер получил особое поручение: организовать боевой поезд и с ним вернуться на Сибирскую железную дорогу, чтобы восстановить движение по ней.
Решение послать такой поезд было, вернее всего, подсказано действиями семеновцев в Москве, доказавшими, что даже малые силы могут при энергии и решимости справиться с бунтом и забастовкой на железных дорогах. Последние состояли в ведении Палицына; он же разработал и проект отправки боевого поезда под начальством Меллера.
Для лучшего обеспечения успеха намечалось из армий двинуть навстречу отряд под начальством Ренненкампфа. Приказания об этом были посланы Линевичу в середине декабря тремя путями: через командующего войсками в Омске, Сухотина, которому было поручено отослать его дальше с верным человеком "кругом света": из Эндкунена для доставки по японскому телеграфу, и через Пекин (или Тяньтцин) для доставки с нарочным .
Меллер взял в свой поезд роту л.-гв. Литовского полка (усиленного состава) и, кажется, два полевых орудия. Он с полным успехом укрощал встречаемые эшелоны запасных, действуя прикладами и нагайками, и теми же аргументами прекращал железнодорожную забастовку. Молва о его подвигах предшествовала ему и он почти без сопротивления доехал до Иркутска, а затем и до Читы. Остается лишь удивляться, что все сошло так благополучно и что ему нигде не устроили крушения.
Заслуга Меллера-Закомельского была громадна: он восстановил связь с армиями, восстановил порядок на протяжении нескольких тысяч верст железнодорожного пути! Задача,. казавшаяся столь трудной и опасной, была разрешена гладко и просто, с ничтожными силами. Главная заслуга в этом деле принадлежала лично ему, так как только при его характере палача можно было столь систематически бить и сечь вдоль всей дороги, наводя спасительный ужас на все бунтующие и бастующие элементы. Выбор его для этого предприятия оказался замечательно удачным.
Ренненкампф двинулся в путь позднее: распоряжение о снаряжении его экспедиции не скоро дошло по назначению, да и сборы были, кажется, долгие. Он лишь успел занять Читу, как туда прибыл Меллер со своим поездом.
О действиях обоих отрядов донесения поступали к Палицыну, и я имел мало сведений о них; но государь мне впоследствии говорил, что если бы Ренненкампф действовал так же энергично, как Меллер, и навел бы такую же панику, то Забайкальская и Амурская области не оставались бы так долго в брожении.
С пути Меллер доносил государю о своем движении, а равно и все собранные им сведения. При полном и давнишнем отсутствии сведений с Востока, таковы были крайне ценны и, поневоле, принимались на веру; да и как могла прийти на ум мысль, что Меллер представлял государю не проверенные сведения, а слухи и сплетни! В одной телеграмме он чернил Линевича я нескольких генералов обвинял чуть что не в измене; когда же дело Линевича рассматривалось в Частном присутствии Военного совета и Меллера вызвали туда для подтверждения сообщенных им сведений, то он цинично заявил, что ничего показать не может: все, о чем он доносил, он слышал от кого не помнит.
По возвращении из экспедиции, Меллер был в отпуску, а затем мне все-таки пришлось взять его в свое распоряжение и я от него избавился только с назначением его рижским генерал-губернатором. Во время его отпуска я получил от Каульбарса любопытный документ, касавшийся Меллера. В штабе 7-го корпуса оказалась нехватка штабных сумм, а виновный в том старший адъютант, в свое оправдание, заявил, что он не мог должным образом заниматься штабными делами потому, что командир корпуса отвлекал его от службы личными поручениями, особенно по иску к его (Меллера) дочери, опекуном которой состоял этот старший адъютант. Оказалось, что дочь получила от матери по завещанию родовое имение, которое Меллер у нее оттягал, предъявив суду векселя, выданные ему покойной женой; суд присудил ему капитальную сумму, проценты и стоимость ведения дела. Интересы дочери на суде защищал ее опекун, назначенный Меллером из своих подчиненных.
Я доложил дело Высшей аттестационной комиссии, которая, признавая его грязным, поручила мне истребовать от Меллера объяснения. По его возвращении из отпуска, я его запросил, и он мне дал такое объяснение: у него одна дочь, которую он очень любит, и три беспутных сына. Жена с его согласия завещала все свое имущество дочери, так как сыновья все равно прокутили бы все, что могли бы получить. Для того же, чтобы избавить дочь от сутяжничества ее братьев, мать дала векселя своему мужу, по которым он мог отобрать имение у своей дочери, причем сыновья не могли иметь претензий ни к ней, ни к отцу: наконец, эта комбинация давала право продать имение, полученное с условием, чтобы его не продавали раньше такого-то года. По объяснению Меллера выходило так, что он вовсе не ограбил своей дочери, а наоборот, в обход закона обеспечил ей спокойное обладание наследством. Объяснение это я тоже доложил Высшей аттестационной комиссии, которая решила: поверить объяснению и дело прекратить.
(стр. 522) * О таком взгляде государя мне сообщал и Палицын следующим письмом (без даты): "Секретно
Глубокоуважаемый Александр Федорович.
На телеграмму генерала Ренненкампфа от 24 января, в которой он сообщает об обезоружении Читы и о том, что генерал-лейтенант Меллер-Закомельский, прибыв в паропоезде No 58, разобрал небольшой участок пути и перерезал провода железнодорожного и государственного телеграфа, восстановленные затем по приказанию генерала Ренненкампфа, а также о расстреле без суда не сопротивляющихся и наказания плетями, что генерал Ренненкампф находит излишним, опасаясь, что это сыграет дурную услугу правительству. Его императорским величеством благоугодно было начертать: "Ренненкампф излишне рассуждает. Меллер больше действует".
О таковой высочайшей резолюции поставляю Вас в известность. Сверх того, Ренненкампф меня запрашивал, как полагают здесь, лучше без суда или таковой есть.
Я от себя ему ответил, что законы правительственное лицо обязано применять без послабления, но борьба создает положение, когда приходится прибегать к силе оружия и вне закона. Отсюда, издали, судить трудно, кто как действует. Ему же указано, что лучшей оценкой его мер будет успех и что, прежде всего, надо восстановить движение и обеспечить телеграф. Копию его запроса и мой ответ я представил его величеству. Относительно Меллера я могу сказать одно с Сухотиным он не столковался, а когда тот попросил его заехать к нему еще Меллер уехал. С Ренненкампфом он тоже не свиделся.
Вообще, на соглашения он труден. Теперь его миссия, по-моему, влиять на настроения запасных. Если он начнет вмешиваться в службу дороги, то выйдет кутерьма. Он уже произвел несколько железнодорожных экспромтов, от которых у железнодорожников волосы дыбом стали (в Самаре). Быстро проехав по железной дороге, он напичкан местными разговорами, которые передает по телеграфу. Я очень беспокоюсь за влияние там молодого Заботкина. Он шустрый офицер, но в таком серьезном деле может по легковерности наделать промахи. Приемы же Заботкин мог заимствовать от своего покойного друга Церпицкого.
Сердечно жму Вашу руку. Ваш Ф. Палицын. Р. S. Сибирская дорога понемногу налаживается!"
(стр. 524) * Не знаю, что из себя представляют два старших сына Меллера, но третий в то время был юнкером Тверского кавалерийского училища и за дерзость против офицера должен был попасть в дисциплинарный батальон, от чего его спасло лишь заступничество отца.
Давая мне свое объяснение, Меллер одновременно чернил Каульбарса, кидая тень на его отношение к двум своим дочерям.
Свободное копирование
