ЛУЧШЕ БЫ Я ИГРАЛ В ФУТБОЛ[1], а не в теннис. Ненавижу спорт, но, если мне необходимо заниматься чем-то, дабы ублаготворить отца, я бы предпочел футбол. Трижды в неделю в школе я играю в футбольной команде: мне нравится, как ветер треплет волосы, когда я бегаю по полю, нравится бороться за мяч и знать, что, если я не забью, небо не упадет на землю. Судьба отца, семьи и всей планеты не лежит на моих плечах. Если наша команда проиграет, виноваты будут все и никто не станет орать на меня за это. В командных видах спорта, думаю я, можно неплохо устроиться.
Отец не возражает против игры в футбол, считая, что это поможет мне лучше двигаться на корте. Однако как-то я получил травму, потянув ногу в схватке за мяч, и из-за этого был вынужден пропустить дневную тренировку на корте. Отец был недоволен. Он смотрел то на ногу, то мне в глаза, как будто я поранился нарочно. Но травма есть травма: с этим не может поспорить даже отец. И он куда-то ушел.
Через пару минут мама заглянула в расписание и обнаружила, что днем у меня - футбольная тренировка.
- Что будем делать? - спросила она.
- Команда на меня рассчитывает, - ответил я.
- Как ты себя чувствуешь? - вздохнула мама.
- Кажется, я смогу играть.
- Хорошо. Надевай форму.
- Думаешь, папа расстроится?
- Ты же знаешь отца. Он может расстроиться из-за чего угодно.
Она отвезла меня на футбол и оставила там. После небольшой пробежки вдоль поля моя нога чувствовала себя вполне прилично. Просто удивительно. Обхожу защитников, я ловок и дружелюбен, показываю, чтобы мне дали передачу, хохочу вместе с товарищами по команде. Мы вместе, мы стремимся к общей цели. Это очень хорошее чувство, приятное.
И вдруг я замечаю отца. Он в конце автостоянки. Вот он идет к футбольному полю. Вот говорит с тренером. Вот орет на него. Тренер машет мне рукой:
- Агасси! С поля!
Я бегу к ним.
- В машину! - говорит мне отец. - И быстро снимай форму.
Я бегу в машину. На заднем сиденье лежит мой теннисный костюм. Надев его, возвращаюсь к отцу, отдаю ему футбольную форму. Он идет на поле и бросает ее тренеру прямо в грудь.
По пути домой отец заявляет:
- Ты больше не будешь играть в футбол.
Я умоляю дать мне еще один шанс. Я объясняю отцу, что не люблю оставаться в одиночестве на огромном корте. Теннис - очень одинокая игра. Там некуда спрятаться, если что-то идет не так. Нет скамейки запасных, нет боковой линии, нет персонального угла. Ты один, будто голый перед всеми.
В ответ он орет не своим голосом:
- Ты - теннисист! Ты будешь лучшим в мире и заработаешь кучу денег! Таков наш план, и хватит об этом!
Отец непреклонен, он в отчаянии. Ведь он хотел добиться того же поочередно от Риты, Фили и Тами, но у него ничего не вышло. Рита отказалась - категорически. Тами очень скоро перестала делать успехи. У Фили отсутствовал бойцовский дух. Он все время говорит так о Фили - мне, маме, даже самому Фили - прямо в лицо. Фили лишь пожимает плечами, демонстрируя таким образом, что инстинкта убийцы у него и вправду нет.
Но отец говорит Фили гадости:
- Ты прирожденный неудачник!
- Да, я такой, - отвечает Фили самым печальным тоном. Прирожденный неудачник. Я был рожден, чтобы стать неудачником.
- Ты! Ты сочувствуешь противнику! Не хочешь стать самым лучшим!
Фили даже не пытается это отрицать. Он хорошо играет, у него есть талант, но он не стремится к совершенству. А совершенство в нашем доме - это даже не цель. Это - закон. И если вдруг ты не совершенен, ты - неудачник. Прирожденный неудачник.
Отец записал Фили в эту категорию, когда ему было примерно столько же, сколько сейчас мне. Тогда он выступал на национальных юношеских чемпионатах. Он не просто проигрывал, он никогда не реагировал на попытки соперников сжульничать, отчего отец краснел, как рак, и во весь голос выкрикивал ругательства прямо с трибуны.
Фили как моя мать: он долго терпит, но потом все же взрывается. В последний раз это случилось, когда отец перетягивал теннисную ракетку, мама гладила, а брат, растянувшись на кушетке, смотрел телевизор. Отец почему-то стал выговаривать Фили, безжалостно критикуя его выступление на недавнем турнире. И вдруг тоном, которого я ни разу от него не слышал, Фили крикнул:
- Знаешь, почему я не выиграл? Из-за тебя! Потому что ты назвал меня прирожденным неудачником!
Фили задыхался от гнева. Мама расплакалась.
- Хочешь, я с этого момента буду роботом? - спросил брат. - Как тебе идея? Я буду роботом, ничего не буду чувствовать, и тогда я пойду и буду делать все, что ты скажешь!
Отец перестал натягивать струны ракетки. Он выглядел счастливым, почти умиротворенным.
- Ну надо же, - сказал он. - Ты, наконец, понял!
В отличие от Фили, я каждый раз ругаюсь с соперниками. Иногда мне хочется научиться у Фили умению пожимать плечами в ответ на несправедливость. Если противник пытается сжульничать, как Таранго, кровь тут же бросается мне в лицо. Чаще всего я мщу оппоненту уже на следующей подаче: когда обманщик бьет в центр корта, я объявляю, что мяч упал за линией, и смотрю на него, всем видом давая понять: теперь мы квиты.
Я делаю это не для того, чтобы порадовать отца, но он всякий раз доволен.
«Ты смотришь на жизнь не так, как твой брат, - говорит он. - У тебя есть талант, энергия - и удача. Ты родился с серебряной ложкой во рту».
Он говорит это каждый день: иногда - убежденно, иногда - восхищенно, временами - с завистью. Я бледнею, когда слышу эти слова. Думаю, что мне досталась удача Фили, я, наверное, как-то сумел украсть ее, ведь если я родился с серебряной ложкой во рту, то он, кажется, был рожден неудачником. В двенадцать лет он сломал запястье, упав с велосипеда, и это несчастье стало первым в череде непрекращающихся проблем. Отец был так зол на Фили, что заставлял его выступать в юношеских турнирах, несмотря на сломанную руку. От этого проблема с запястьем у Фили стала хронической, и с мечтами о спортивной карьере пришлось расстаться. Чтобы поберечь поврежденную руку, Фили был вынужден постоянно использовать удар слева с одной руки, что сам он считает отвратительной привычкой, с которой тем не менее не смог расстаться, даже когда рука зажила.
Наблюдая за неудачами Фили, я думаю: дурные привычки и отсутствие удачи - воистину безнадежное сочетание. Я смотрю на брата, когда он приходит домой после тяжелых поражений: на его лице ясно написано, что он чувствует себя последним из бездарных неудачников. Отец же загоняет в него это чувство еще глубже. Фили сидит в углу и казнит себя за неудачу. Это, по крайней мере, похоже на честную битву один на один. Но потом вступает отец, помогая Фили есть поедом самого себя. В ход идут и пощечины, и оскорбления. Кажется, он делает все, чтобы Фили лишился рассудка. В крайнем случае - чтобы возненавидел меня и начал задирать при каждом удобном случае. Вместо этого после каждой порции обид и оскорблений, полученных от отца и себя самого, Фили относится ко мне с еще большей заботой и вниманием. Он хочет, чтобы я избежал его судьбы. Поэтому хоть отец и обзывает его неудачником, я считаю Фили победителем и горжусь, что у меня такой старший брат. Как можно радоваться, что твой старший брат - неудачник? Возможно ли такое? Не глупость ли это? Что ж, это еще одно из моих противоречий.
Свободное копирование
