Правда, и при достаточном внимании учесть все факторы воздействия на обычного ребенка невозможно. Но это можно сделать при детской слепоглухонемоте и обратить результаты исследования на пользу развития самих слепоглухонемых.
Отсутствие двух важнейших каналов связи слепоглухонемого ребенка с внешним миром позволяет воспитателю, выступающему в роли основного такого канала, вести строгий учет условий возникновения первых психических новообразований с формированием, а затем развитием ориентировочно-исследовательской деятельности ребенка у него появляется еще один канал информации. Но это не значит, что воспитатель полностью теряет контроль, просто расширяется диапазон наблюдений за ребенком.
— Что вы можете сказать о наследовании, ну, скажем, музыкального дарования? Ведь есть же целые династии музыкантов.
— То же, что и о наследовании любой профессии. Разве мало у нас династий талантливых сталеваров, шахтеров, продавцов?! Только генетика тут ни при чем.
— Вы отрицаете, что генетически передаются музыкальные способности?
— А вы могли бы утверждать, что передаются генетически способности осязательные? Между тем изощренное пальцевое осязание наших ребят сродни таланту. И этот талант можно сформировать у любого человека длительными упражнениями.
Однако я замечаю нетерпение моих собеседников. Понятно: лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Мы выходим из кабинета навстречу звукам музыки, доносящимся из спортивного зала. Здесь идут занятия ритмикой. В воздухе мелькают флажки: дети, подчиняясь музыкальному ритму, улавливаемому подошвами ног через вибрацию паркетного пола, приседают, нагибаются, выпрямляются, взмахивают руками, маршируют. Четкость и организованность поразительны. Физические упражнения сменяются пением. Да, да, пением. Я вижу изумление на лицах наших гостей. Пока не все идет гладко, но песенку к празднику подготовят и споют дружно под аплодисменты своих мам и пап.
Наш путь лежит мимо библиотеки. Сквозь стеклянную перегородку видны стеллажи с необычайно толстыми книгами. На корешках переплетов знакомые названия: «Как закалялась сталь», «Овод», «Я умею прыгать через лужи», «Как я воспринимаю, представляю и понимаю окружающий мир». Классика русской и зарубежной литературы, философия, психология. Названия некоторых книг вызывают недоверчивые вопросы моих спутников. Но я напоминаю о нескольких выпускниках, окончивших МГУ, и все встает на свое место.
На стене коридора красочное панно, выполненное глубоким выжиганием. На нем — наши животные и предметы хозяйственного обихода. Панно не украшение. Оно служит методическим целям: по нему слепоглухонемые дети учатся сопоставлять знакомые им по личному опыту объемные формы с их контурным изображением. Ведь в будущем им придется осваивать навыки восприятия контурных и рельефных учебных пособий, географических карт, схем, рисунков, да и самим выполнять чертежи на специальном приборе, заполненном мастикой.
А вот и наши младшие. Диагностическая группа. Здесь начинается путь каждого малыша к человеку.
Сквозь занавески разливается по комнате салатный свет. У задних ножек кроватей — детские горшки. Три тумбочки, шкаф для игрушек и пособий. В углу — коврик. На коврике — игрушечная мебель, куклы, машинки. Вблизи кроваток — детские стульчики, на спинках — белье, сложенное в порядке его надевания. Ничего лишнего, случайного.
Малышка, сидя на стуле и задрав ножку, тянет на себя колготки, склонившаяся над ней воспитательница, словно в сказке про репку, тянет малышку за ручки. Конец колготок мотается, ребенок вертит головкой на тоненькой шее, сползает со стульчика. На лбу у воспитательницы испарина.
Взгляды моих спутников безразлично скользят мимо этой сцены. Их внимание приковано к девочке, сидящей на кровати. Девочка качается взад-вперед, изредка прихлопывая в ладоши, невидящие глаза устремлены в белую бесконечность потолка. Я понимаю их: такое зрелище увидишь нечасто. А одевание ребенка? Ну что тут особенного! Кому не приходилось одевать детей? В том-то и дело, что одевать приходилось! Но кто может похвастаться, что приходилось сотрудничать с ними в процессе их одевания? А перед нами как раз этот тончайший и уникальный процесс, в котором педагог вынужден ходить по лезвию бритвы, иначе не видать ему успеха от своей педагогической деятельности. Ведь он не просто одевает ребенка. Он формирует человеческую личность. Да, да, с самого начала, в такой вот примитивной на первый взгляд деятельности происходит важнейшее для всей последующей жизни ребенка завязывание узелков психических новообразований.
