* * *
Мы прожили в Чимкенте два года. В те времена это был уездный городок с 12 тысячами жителей. Для многих туркестанцев Чимкент был своеобразным курортом. Расположенный в живописной местности, он весь утопал в зелени, летом здесь была сравнительно умеренная температура и имелась прекрасная ключевая вода.
Через Чимкент проходил Ташкентско-Верненский тракт — крупнейшая артерия Туркестана; от города ответвлялся и второй тракт — к станции Кабул-сай Оренбурго-Ташкентской железной дороги.
Все грузы, идущие из Центральной России и Южного Туркестана в Семиречье, не могли миновать Чимкент. В городе необходимо было организовать ветеринарный пункт, так как через Чимкент проходили огромные гурты скота.
До моего приезда во всем огромном Чимкентском уезде был единственный ветеринарный врач — Ивлев; он и лечил скот, и был профилактиком, и эпизоотологом, и санитарным врачом.
Прибыв в Чимкент, я организовал ветеринарный пункт. Мы разделили обязанности. Ивлев обслуживал местное животноводство, а я — гуртовый скот, промышленный, передвигающийся по территории края.
Примерно в 10 километрах от Чимкента располагалось крупное торговое узбекское селение Сайрам. На месте Сайрама, по преданию, некогда находился старинный город Исфиджаб, развалины которого относят к X веку. Сайрам я обязан был посещать еженедельно, поскольку каждую субботу сюда приводили на базар огромные гурты крупного рогатого скота и овец для продажи и для ветеринарно-санитарного осмотра.
Приезжал я в Сайрам ранним утром к началу базара, а покидал базар последним, после окончания всех торговых сделок. Обычно я ездил туда верхом в сопровождении переводчика Уразбая и ветфельдшера Бакланова. Когда со мной на целый день уезжала Лиза, мы нанимали извозчика. В течение первых нескольких месяцев ветеринарный пункт в Сай-раме не имел никакого помещения. Мы работали под открытым небом, в тени больших деревьев. Вскоре были отпущены грошовые средства для постройки на базаре каркасной будки ветеринарного надзора, с длинными коновязами для измерения температуры у животных. В этой будке мы и спасались от зноя.
Жили мы в Чимкенте в маленьком глинобитном «особняке», который стоял на перекрестке двух улиц, представлявших собой зеленые площадки, поскольку никто по ним не ездил и мало кто ходил. Платили мы за него 15 рублей в месяц. В этом домике протекала наша хотя и несложная, но все же относительно культурная жизнь. Мы были молоды, жизнерадостны, приветливы, мы любили людей; а эти качества в свою очередь, заставляли и других к нам хорошо относиться! Мы выписывали газеты, журналы, ветеринарные издания, следили за новинками литературы; каждый вечер с карандашом в руках мы от корки до корки прочитывали «Русские ведомости», подчеркивая все наиболее интересное.
Нас окружало разнокалиберное общество — весь чиновный мир Чимкентского уезда, с которым мне приходилось вступать в те или иные служебные отношения. Однако постепенно начался отсев тех, с кем мы не имели ничего общего. В результате мы стали поддерживать знакомство с небольшим, но наиболее культурным кругом чимкентских жителей. Это был молодой лесничий Трубицын, питомец Петербургского лесного института, который рассказывал много интересного о своих работах в саксаульных зарослях Кызылкумской пустыни. Это были врачи Елкин и Герценштейн, с ними мне приходилось постоянно обсуждать вопросы медицины и общей патологии; Комаров, немножко этнограф, отчасти ирригатор, с огненно-рыжей лохматой шевелюрой, вечно недовольный, мятущийся искатель. Он пользовался авторитетом среди узбеков и защищал их интересы как в судебных учреждениях, так по мере возможности и в туркестанской периодической прессе, за что слыл политически неблагонадежным.
Наши друзья любили навещать нашу маленькую семью, у нас всем было спокойно и уютно.
Свободное копирование
