Конец сентября 1894 года. Я иду в реальное училище с заявлением: прошу принять меня в 5-й класс. Назначаются приемные испытания, причем на первом же экзамене — по рисованию — терплю полное фиаско. Угрюмого вида преподаватель, Фаддеев, берет гипсовый кулак, придает ему соответственныи наклон и предлагает мне его отобразить с натуры. Поскольку в Петровском училище рисованию не придавали значения, выполнить задание я не смог и получил неудовлетворительную отметку. Мои знания разошлись с программой реального училища и по математике. В результате мне было предложено поступить не в 5-й, а всего лишь в 4-й класс. Пришлось поневоле согласиться. Я на собственном опыте убедился, какая тогда была колоссальная разница в объеме программы и в постановке преподавания между столичной коммерческой школой и реальным училищем в отдаленном Томске.
Новые товарищи по классу отнеслись ко мне чрезвычайно тепло и радушно, и это помогло мне восстановить душевное равновесие. Проявили надлежащую корректность и преподаватели. Нервировало меня первое время только то, что по возрасту я был старше своих одноклассников. Однако вскоре я завоевал у них немалый авторитет…
Учиться мне было, конечно, чрезвычайно легко, за исключением математики и рисования. Чтобы догнать своих товарищей, я начал брать уроки по математике у ученика 7-го класса Андрея Фролова, а по рисованию — у ученика б-го класса Оржешко, очень способного юноши. С этими учителями-товарищами я очень близко сошелся, особенно с Фроловым. В конечном итоге я, будучи значительно сильнее его по естествознанию, стал просвещать его в своей области, а он помогал мне по математике.
Фролов был милым, образованным, исключительно порядочным человеком. Вся наша семья к нему очень привязалась, он отвечал нам взаимностью и стал настолько близким, что не проходило дня, чтобы он не побывал у нас. Мы много читали, обсуждали прочитанное, горячо спорили. Вечера эти проходили, — нет, пролетали — в необычайно уютной семейной обстановке, которую так умела создавать моя умная, тактичная и общительная мать.
Это время было началом расцвета у нас в России естествознания, учение Дарвина завладело умами молодёжи, книги его читали, изучали, они вызывали жаркие споры. Монизм или дуализм, тело и душа — вот о чём спорили мы тогда.
Свободное копирование
