авторів

1427
 

події

194062
Реєстрація Забули пароль?
Мемуарист » Авторы » Leonid_Shkolny » А не коси под медведя

А не коси под медведя

27.11.2009
Умань, Черкасская, Украина

А не коси под медведя

 

Так уж получилось в жизни. В далёком детстве забросил меня добрый дядька на спину огромного першерона, порулить. Уж больно просил, видать, пацанёнок, я то есть. Коней этих пленных привезли после войны в колхоз «Маяк» на пензенщине, где я гостил у деда с бабушкой. С техникой тогда, понятное дело, напряжёнка была. Вот и трудились на наших полях эти немецкие кони-богатыри, отрабатывали т.с. за содеянное. А на спиняке того коня можно было и потеряться, как у бабушки на печи. Большая была спина, так, что ножёнки торчали в раскорячку. Конь был спокойны, ровно тянл спаренную борону и повода слушался с полуслова, как говорится. Только вот по-русски не понимал ничего. У этих коней к коротко подрезанным хвостам таблички были прикреплены с их немецкими кличками. Дядька сказал мне, как нужно было говорить ему по-немецки команды вперёд и стой. Вот я и покрикивал что-то по-немецки. Теперь уж не помню. Может «цурюк», может «хенде хох». Вот так «мы пахали», т.е. бороновали. Только стал вдруг посреди поля мой першерон, и ни с места, сколько я не цурюкал ему, сколько не дёргал поводом. Стал кричать, звать дядьку. Слезть-то страшно – назад не влезть ни в жизнь. Пришёл дядька и поднял с земли пустое гнездо, вероятно, жаворонка. Першерон потянул бороны дальше. Оттуда, из далёкого детства, наверное, пришла любовь и уважение к лошадям, этим умным и верным трудягам, с которыми так много оказалось связано впоследствии.

А не так давно я стал свидетелем дикой картины. На разбитом после дождей просёлке две бабищи мучили худосочную лошадёнку. Телега была загружена, а ступица колеса развалилась, и колесо, попросту, расклинило. Лошадёнка выбилась из сил, пытаясь вытащить из грязи телегу, а две озверевшие бабы колотили её палками. Обессилевшая лошадь упала на колени, даже ржать у неё уже не было сил. Бабы исходили матом, и не было в них ни капли человеческого. Наверное, я мог бы избить их.

В геологических работах прошлого века лошадь сыграла значительную роль. У нас же, память об этом сотрудничестве сохранилась навсегда. Умные, верные, строптивые, хитрые, упрямые, отважные, трусливые, сильные, слабые – это всё о них, и о каждой в отдельности. Если лошадь трётся своими бархатными ноздрями о твою щёку, она твой друг, она доверяет тебе. Хитрован надует живот перед тем, как ты затянешь подпругу. Потом выдохнет, и ты, вдев ногу в стремя, вместе с седлом окажешься у него под брюхом. А он ещё и заржёт радостно. Один дружок мой, конёк-горбунок, усёк моё милосердие – слазил я на землю, когда он останавливался и расставлял задние ноги, будто нужда у него по-маленькому. Слезу я, присяду перекурить. Дескать давай, дружок, облегчайся. Уж и перекурю, гляжу – всё стоит, ноги расставивши. Глядь, а он спит, аж похрапывает. После того – дудки. Не стал наземь соскакивать. Стоит, я сижу, не тороплю. Постоит-постоит, на меня оглянётся, этак по-человечески хмыкнет и шагает дальше. Ума им не занимать. Вот почему у каюра умного, лошадей знающего, да любящего, лошади работают хорошо. А с каюрами всегда проблема была. Тот наврёт с три короба, мол и родился при лошадях, а потом, с какой стороны подойти, не знает, боится. Один такой знахарь, перед тем, как овса лошади насыпать, бил её по голове банной шайкой. Ей богу, не вру. Пока бедолага от шока оклёмывается, он ей овса и подсыпает.

Толик Романов был каюром от бога. Первым делом лошадей к себе приучал. Хлебушком ли, скребницей. Маникюр сделает, лошадь и не покривится. В тайге-то да в тундре лошадей не куют. Копыта, как лапти за зиму отрастают. Чтоб обманикюрить, нужно, чтоб лошадь ножку давала, значит – чтоб доверяла. Это как с собакой. А при ежедневных переходах что главное, чтобы лошади утречком рано под седлом стояли и завьючены были, куда б не забрели пасясь ночью. У Романова всё было, как по нотам. Рано утром тайгу и всех нас будил громкий, с вологодским О, клич – Овё-ё-ё-ё-с, овё-ё-ё-ё-с, вперемешку с грохотом цинкового ведра, в которое палкой колотил Романов. Затем откуда-то издалека, нарастая, неслось конское ржание, треск валежника и конский топот. А спустя чуток времени на речную косу вылетала, разметав гривы, конская свора, готовая к утреннему построению.

Вечерние посиделки у костра, коль позволяла погода, тема отдельная. Отужинав, уставшие за день, люди и лошади предавались неге. Отблески аккуратного костра выхватывали из темноты окрашеные в бронзу бородатые и безбороде лица. Столб мелкого гнуса уходил вверх и метался по сторонам, тревожимый клубами дыма. Это заботливый Романов разжёг дымари вокруг, спасая от гнуса лошадей. А те, благодарные, дремали, опустив морды, погрузив их в дым. Тихо делились байками мужики, изредка оживляя вечернюю благодать приглушенным смехом. Уж по второму кругу двинулся чайник, и у костра оставались последние посидельцы, когда каюр поднял руку, привлекая внимание.

Лошадей вокруг костра не было. Из темноты доносилось лиш похрустывание валежника под копытами уходящих крадучись в лес лошадей.«Опять на базу нацелился» - вздохнул тяжело Романов. «Значит будем отваживать» - размышлял он, скрываясь в своїй палатке.

Немного отвлекусь от темы. Для тех, кто на бронепоезде. Когда комплектуешь по весне свою связку, опыт каюра – это залог успеха. Главный принцип, чтоб в стаде был хозяин. Обачно – это сильный жеребець, а с ним, либо 4 кобылы, либо 4 мерина. Ни в коем случае – 2 жеребца, или мерины и кобылы без жеребца. Ладу в стаде не будет. Хозяин, он и в Африке – хозяин. У Романова в связке хозином был молодой, сильный красавец – жеребец Спутник-2. Сильный, широкогрудй. А под седлом, огонь-конь, но уж больно строптив и драчлив. Передними копытами дрался, что твой Кличко. И была у пего дурная привычка – уводить своих красавиц-кобыл под покровом ночи на базу. Как уж он, без компаса, да ещё и в темноте, находил в тайге дорогу домой, на базу т.е., одному Богу известно. Только доводилось каюру, иной раз, далеченько их перехватывать, тренож Спутника-не тренож.

Так вот. Появился из палаткм Романов со своим нолушубком, вывернул его на изнанку и со словами «ну погоди у меня, негодник» исчез в темноте. Посидельцы с интересом ожидали у костра, балуясь чайком. Прошло немного времени, как темень огласилась диким ржанием, конским топотом и какими-то криками, переходящими в визг. Посидельцы заволновались,вскочили на ноги, и напряженно вглядывались в темноту. Из палаток высовывались взъерошенные со сна головы потревоженных бедламом членов коллектива. Начальник, тревожась за судьбу Романова и конского поголовъя, готов был призвать соратников к оружию. А из темной лесной гущины, ломая подлесок, кучей вывалился весь гарем нашего Спутника. Ошалев от страха, лошади тяжёлым галопом, разметав хвосты и гривы, неслись к костру, к людям, ища защиты. А в темных зарослях, приближаясь к костру, гремело побоище. Сквозь дикое ржание слышны были тяжёлые удары, явно по стволам деревьев. Но вот, сквозь грохот, треск и ржание прорвался отчаянный визг, напоминавший лиш отдалённо, и то, за счёт вологодского «О», голос Романова. «Спутник, .. .. . …. мать, падла ты неблагодарная, …. ты ……, и пр. и пр. и проч. междометия». Пару раз из темноты на свет подживлённого костра поочерёдно появлялся, то озверевший Супутник, то, обросший густой черной шерстью, гуманоид. Причём, первый, явно, гонял меж дерев второго, то поднимаясь на дыбы, то, резко развернувшись, лягая пространство копытами, то вообще, наровя покусать. Гуманоид резво уворачивался, оглашая окрестности непристойностями. Все замерли, будто остолбенев от увиденного. И тут, Супутник, будто вспомнив об исчезнувших подругах, круто развернувшись, понёсся к костру. Резко затормошив, взметнув кучу гравия, он обежал своих перепуганных красоток, сбив их в кучу, и, словно пересчитав их для верности. Ноздри его раздувались. Он исходил жаром, и терпким запахом пота. Он весь дрожал и всхрапывал от напряжения. Он торжество вал победу.

А из лесной темноты на свет костра продвигалась, что-то бормоча себе под нос, согбенная фигура побеждённого. Непослушними руками, глухо матерясь, он пытался расстегнуть вывернутый наизнвнку полушубок. Подойдя к костру, Толя устало опустился на бревно и принял из чьих-то рук кружку чая. Ему, бывалому каюру, было стыдно перед этим соплячьём. А оно, соплячьё-то, всё понимало и не высовывалось из палаток. И это пройдёт.

Потом Толя насыпал лошадям овса, будто извиняясь за промашку. Спутник, обнюхав его, ткнулся ноздрями в его небритую щёку. «А ведь, чуток не убил, дурак. Кто б тебе, овса-то приносил?» - тихо бормотал каюр.

Надо сказать, что с тех пор, Спутник не уводил в самоволку свою компанию, и до самой осени споро пригонял её на призывное «Овё-ё-ё-ёс, овё-ё-ё-ёс, овё-ё-ё-ёс», а Толя никогда больше не косил под «лохматого» - себе дороже.

Дата публікації 18.09.2022 в 18:38

Присоединяйтесь к нам в соцсетях
anticopiright
. - , . , . , , .
© 2011-2024, Memuarist.com
Юридична інформація
Умови розміщення реклами
Ми в соцмережах: