Мама не могла меня переносить рядом с собой. Меня перевезли в Одесскую клинику, где работал профессор Кохман.
Дело в том, что у моей второй бабушки по маминой линии - Дарьи был сын Александр, которого бабушка тоже бросила. У него тоже был больной позвоночник, с очень сильной деформацией грудной клетки впереди и сзади. Где-то в возрасте 16-ти лет он хотел покончить счёты с жизнью, бросившись под поезд, но не погиб. В одном из вагонов этого поезда ехал профессор Кохман. Он не любил Советскую власть, но, пожалев Александра, взял его в свою клинику, чтобы вылечить. И он его за год сделал абсолютно ровным, сказав: «На советскую власть я не хочу работать и не буду. Ты единственный, кого я вылечил».
А лечение заключалось в вытяжении. Подвешивались грузики к ногам и к рукам. Грудная клетка была вся загипсована. На спине и груди вырезались окошки, которые заполнялись подкладками. Всё перебинтовывалось на определённый срок по мере постепенного выравнивания, которое длилось год. Через год дядя Саша был абсолютно ровный. Сохранились заметно - широковатые плечи. Позже дядя даже работал грузчиком на шахте в Кировограде. Он женился. У него было трое детей. Мне довелось знать только старшую его дочь Милу. Мы даже были с ней дружны долгое время. Мила окончила Институт Сельского хозяйства, вышла замуж, и мы потерялись. Этому способствовала Светлана.
Конечно, дядя рекомендовал маме обратиться к Кохману за помощью, напомнив ему про давний случай в его практике. Это не сказка. Это было. Но, к сожалению, профессор был очень старенький и уже ничего не помнил. Он тяжело передвигался по палатам. Его водили за руку. Проку от него уже не было никому никакого.
В Одессе я пролежала в гипсе ещё полтора года. И снова мама не хотела меня брать домой. Баба Дуня ей как-то предсказала: «Пока твоя дочь будет жить с тобой, ты не будешь жить с мужем». Мама любила отца до безумия, возненавидев меня.
