Обретенное лето. 12-е августа
ДВОЙНОЙ ОБМАН.
Денек снова отличный. Наш рыбак, проведший всю минувшую ночь у своих закинутых донок, уверяет, что видел потрясающмй рассвет и сожалеет, что никто из нас при этом не присутствовал. Он уже успел наловить десятка полтора рыбешек, и если бы ему выделили кого-то в помощь, то их было бы больше, говорит он .Одному же ему трудно-де реагировать на звонки. Врет, наверное.
Командор, как ему и положено, выбрался из палатки первым, и покуда мы разводили костер и мыли посуду,, не сказав никому ни слова, куда-то исчез. Появился через полчаса и сообщил, что побывал на северном мысу. После завтрака мы все тоже идем туда, а он остается, чтобы нести охрану.
К пяти нам нужно успеть в деревню к Площадному, так что время пока есть. Забираем с собой дневник, рисовальные принадлежности, спиннинг, чтиво, шитье, чтобы все были при деле.
Тропинка вьется вдоль прибрежных кустов. Сразу за нашим лагерем луг окрашен в желтый цвет, а перед ним поему-то все розовое.
Немного не доходя до мыса, присмотрели лагунку для купания. Но оказывается, метров через тридцать есть еще более живописное место. Между тем, наш рыбак сразу забросил спиннинг и ухитрился зацепить щуренка. На глаз определяет, что ему нет еще и года и он пока не имеет права называться щукой, а именуется "стрелком". А тот, поди, этого и не знает.
На самом мысу в метре от берега из воды выступает камень, и мы сочли своим долгом постоять на нем. Теперь можем утверждать, что побывали на самых крайних точках острова. А еще воткнули в землю возле места, где купаемся, таблицу с надписью "Просьба не трогать сена", обнаруженную неподалеку. Сена здесь, впрочем, не видно, но профилактика не помешает.
Вода в Онеге теплая и такая мягкая, что мыло смывается с трудом. Это Творец, наверное, устроил для того, чтобы соблюсти какую-то равномерность: раз уж земля на острове как кремень, так пусть хоть вода будет мягкая.
Купаемся все, кроме Алены. Она не умеет плавать и убеждает нас, что «купание не доставляет ей удовольствия". Ладно, поверим. Зато усиленно рисует всех по очереди. Получается похоже.
... К пяти отправляемся в деревню. Димка вручает нам план осмотра окрестных островков с часовенками, с которым мы не пропадем. Но моторки Площадного на условленном месте не обнаруживается, и на двери его дома висит замок. Видимо, еще не приехал со службы. Тогда девушки идут в магазин, а мы со Славой к конюшне копать червей. Черви хрусткие да крепкие, один из них неизвестно зачем так завязался на два узла, что распутать его нет никакой возможности. Увлекшись добычей червяков, мы чуть не подрыли забор огорода, и какая-то женщина сделала нам справедливое замечание. Пришлось копать подальше.
Затем присоединяемся к женскому составу группы, сидящему на причале. Площадного по-прежнему нет, зато приходит его собака Моряк, мой вчерашний помощник. Развалился у моих ног, поскольку меня уже знает и еще помнит.
Убедившись, что все здесь свои, снова уходит куда-то, а вместо него приходит еще один пес, рыжий с белыми пятнами. Собаки здесь миролюбивы все как одна, они поистине друзья человека, не то что подмосковные цепняки. Так и сидим, ждем: пятеро без лодки, не считая собаки.
Площадной, будь он неладен, появился только в половине шестого и вышел, как ни странно, из дома. Оказывается, все это время он преспокойно спал, а замок повесил лишь для камуфляжа. Сегодня он трезвее, чем вчера, но все же навеселе. Куда исчезла его моторка, не говорит.
-Я повезу вас на «Ветерке», - обещает он. Мы бодро притащили из кладовки другой мотор и Славка, чертыхаясь, прикрепил его на месте. Где-то отыскался и бензин, осталось найти только масло. А вот его-то и нет. Площадной обходит всех своих соседей, но, видимо, хорошо зная его, все в один голос, говорят, что масла у них нет. Провал всей сегодняшней затеи становится очевиден, и я высказываю уважаемому лодочнику все, что мы о нем думаем. Он лишь слабо оправдывается.
В поисках другого варианта я обратился к какому-то невзрачному дедку, сидящему на берегу. Постепенно у меня завязалась с ним оживленная беседа, из которой выяснилось, что этот старичок чуть ли не мировая знаменитость. Ему пишут из Франции, Италии и откуда-то еще, даже сам Рокуэлл Кент ему чего-то говорил, когда приезжал в Кижи. А уж Василий Песков едва ли не лучший друг и он его иначе как Вася не называет.
Старичка зовут Михаил Кузьмич Мышев и он в свое время был бригадиром у плотников, реставрировавших кижские соборы., а позже смотрителем. Уже в Москве я убедился в том, что он говорил истинную правду, потому что его то улыбающаяся, то испуганная физиономия неоднократно попадалась на страницах книг об острове Кижи и о карельских древностях. А тогда я еще не знал, кто такой Мышев, но счел необходимым разыграть радостное удивление при столь неожиданной встрече.
- Так Вы и есть тот самый Мышев, о котором не раз писали в газетах?
Он польщен и рассказал вот что:
-В 1946-м году вернулся я с войны и приехал сюда. Плотницкому-то делу был обучен сызмальства, вот и сколотили артель из местных и пришлых мужиков, стали потихонечку восстанавливать соборы. Они к тому времени изветшали изрядно, за малым не разваливаются. Купола кто-то догадался обить железом,, проржавело оно вконец, лемехи на главках уже гнить начали.Особенно западному прирубу досталось, ветра наши онежские его посекли да покорежили, пришлось менять аж девять венцов. Долго рядили, какой материал взять для лемехов. Ну, и решили вернуться обратно к осине. А осину, мил человек, нужно рубить по весне, когда сок идет. Тогда при обработке из всех пор выступает этот самый сок, а когда застынет, никакая ржа сквозь него не пройдет – как броня получается. И трещин осина никогда не даст. Старики знали, что делали. А то удумали же – железом обшить!
Ну, подлатали мы Преображенский и Покровский соборы, Лазаря вот Муромского, Трех Святителей, дом Ошевнева перебрали.
А в 1964-м году с ними чуть не приключилась беда. Как сейчас помню, было девятое января, только не воскресенье, а понедельник. Приходят ко мне поутру мои ребята-плотники и говорят: -«Ну, Кузьмич, хороший подряд мы получили, как раз и дата такая, что самый раз такими делами заниматься. Собирайся, пойдем. Только топор не бери, сегодня не пригодится. Возьми лом, оно сподручнее будет». Я сразу смекнул, что неладно что-то. – Али воровать чего или ломать пришли? – спрашиваю.
- ну, не воровать, а что-то вроде этого, - отвечают они. – Однако, смотри сам. И показывают приказ петрозаводского облисполкома: « В целях отопления в зимнее время Преображенской и Покровской церквей сломать на дрова мелкие церкви и часовни, расположенные на острове Кижи.» Подпись чья-то и печать, как положено.
-Идите, говорю, ребята подобру-поздорову, проспитесь как следует. У вас после вчерашнего, поди, еще хмель не прошел. Мы работаем не для исполкома, а для комитета по охране памятников культуры при Академии Наук. Пока я туда не дозвонюсь и не получу письменного подтверждения, ничего ломать не будем. Кое-как уговорил их подождать, а на следующий день стал я всюду звонить. Сперва в Петрозаводск. Там подтверждают: да, есть такой приказ, исполняйте. Ну, тут я взорвался: - Ах вы, кричу, трупоеды, за что вы там только деньги получаете? Разве мало по Карелии дров, чтобы эту старину ломать?
Звоню в Ленинград и в Москву, там никто ничего не знает, переполошились. Через пару дней, гляжу – один самолет из Ленинграда, потом сразу же другой. И из Москвы тоже один самолет, это было уже тринадцатого января, Бегут уполномоченные, впереди один толстячок галопирует, портфелем машет. Пальто нараспашку, шапка на макушке. – Что у вас здесь происходит, товарищ Мышев? - А вот смотрите сами. А день как раз выдался солнечный, снег так и полыхает. И церкви все, даже самые маленькие, ну прямо всеми цветами играют. Диво-дивное, редко здесь такое бывает. Ну, они все прямо остолбенели. Конечно, дальше ни о каком сломе уже и речи не было. А этим скобарям из Петрозаводска так вложили ума, что, наверное, кое-кто из них долго свободы не видел.
Сам-то я сейчас на пенсию вышел, но по старой привычке продолжаю присматривать. Звали в Архангельск тамошние церкви реставрировать, но куда же я теперь из Кижей поеду? Чай, столько лет вместе. А вообще в Обонежьи много церквей мы восстановили. Меня так и называли: Мышев, который вернул жизнь двадцати семи церквям»
Примечание автора: я записал этот рассказ тем же вечером, поэтому здесь почти слово в слово.
Когда он закончил рассказ, я на всякий случай спросил, не поможет ли он с моторкой? – Очень уж хочется по островам прокатиться.
- Вон моя моторка, но сам я на ней хожу редко. А сегодня ребята попросили мотор на ней попробовать. И действительно, двое пареньков лет по восемнадцати неподалеку возились с мотором.
- Если они вас возьмут, то скажите, что я не возражаю.
Ребята поначалу отказываются. Говорят, что днем работают. В это время опять появляется злополучный Площадной, и клянчит масла. Они отливают ему с полбутылки. Теперь, наконец-то, есть все ингредиенты для поездки, но появляется еще один лишний, который в конечном итоге и сыграл на минус. Когда мы уже подходим к лодке и к истомившимся в ожидании ребятам, Площадной вдруг начинает суетиться: - Ребята, Зинка идет! Поезжайте скорее сами, а мне нельзя показываться ей на глаза. Берите весла, отчаливайте! Игорь, по пути мотор заведешь!
Мы в момент прыгаем в лодку и начинаем судорожно соображать, куда же подсоединять шланг. Но ничего не можем понять. А между тем разъяренная Зинаида Андреевна уже на берегу. - Ах ты, такой-сякой, опять на работу не вышел. Ребята, лодку я вам не дам.
- А мы и не берем, - отвечаем смиренно.
Площадного уводят. А я снова иду на переговоры с ребятами. К тому времени там остается только один, попокладистей. – Ладно, отвезу вас завтра после обеда. Сначала отвезу мать за ягодами и часа в два тронем. Только вот бензина, наверное, не хватит, литров десять нужно.
- Это пустяки, - говорю, - это нам раз плюнуть, бензин-то добыть. Жди здесь, сейчас принесу. При этом я справедливо рассудил, что бутылку «Столичной» лодочник еще не отработал, к тому же у него, по его же словам, бензина целых двести литров, так что не обеднеет. Площадной между тем забился в избу и не показывается, должно быть там происходит бурное объяснение с женой. Поэтому беру канистру и щедрой рукой наливаю парню (Володя его зовут) целых литров пятнадцать.
Ребятам, однако, удалось как-то договориться с Зинаидой о весельной лодке, которую она разрешает взять на сегодняшний вечер. Весла и лодка уже приготовлены к отплытию, и мы благополучно отплываем. Я отвоевал себе право грести, пустив в ход основной аргумент, второй разряд по академической гребле. Впрочем, ребята и так не возражали. Так я сделался штатным гребцом группы.
Сначала мне взялся помогать Слава, и вскоре мы едва не врезались в неизвестно откуда взявшийся остров. В последний момент кое-как отвернули от него, но тут же и сели на мель. Вот тебе и Сцилла с Харибдой.
Дальше пошли уже осторожнее, лодка не слишком послушна управлению, к тому же перегружена сверх меры. А еще давно не была в употреблении, рассохлась и здорово протекает. Вода прибывает прямо на глазах, хлещет во все щели, и через двадцать минут наша лодка уже на четверть ниже ватерлинии. Девушки потихоньку хнычут, особенно Алена, которая сидит на носу и, как известно, не умеет плавать. Она все время пищит, что скоро мы утонем.
- Ну, - отвечаем снисходительно, - напрасно ты это во множественном числе. Мы-то как-нибудь выплывем, а вот ты точно утонешь. Так что сиди тихо, тогда, может, как-нибудь и доплывем.
Лодка идет почему-то по синусоиде, все время меняя период. Но все же довольно лихо подгребаем к нашей родной бухточке, под нужным углом и к нужной коряге.
Командор не очень-то обрадован нашим сообщением о том, что придется здесь задержаться еще на один день. Весь стройный график, - скрипит он, - сразу рушится. Знал бы он, какие нам еще предстоят отклонения от плана и сколько сбоев будет впереди!
Перед ужином вся мужская часть собирается на рыбалку. Выпрашиваем у девушек для этой цели два часа, вычерпываем воду и гребем к северному мысу, где были сегодня утром. Мы снаряжены основательно, вот только сама рыбалка уступает нашему оснащению: загребаем в камыши и битый час забрасываем и перебрасываем удочки. Извели массу червяков, а в результате только Славка (вот что значит опыт!) изловчился зацепить маленькую красноперочку. Она, бедняга, от страха забилась куда-то в щель лодки и чтобы извлечь ее оттуда, пришлось едва ли не банку ломать.
Однако, все это было чепухой по сравнению с тем закатом, который нам довелось наблюдать. .Солнце, поминутно меняя размер и окраску, быстро опускалось на отдых и на мгновение зависло над лесом, как бы задумалось – а все ли оно успело сделать за день. А по Онеге от него тянулась полоса, окрашенная в золото, и в ней застыла чья-то одинокая лодка с двумя темными силуэтами. Из-за этой красоты мы даже немного задержались, но девочки нас почти не ругали. Уха была уже почти готова и получилась она почти на совесть.
