Школьные годы чудесные-2
ФИГУРА ВТОРАЯ. СТРЕМИТЕЛЬНАЯ.
Второй из вспомнившихся эпизодов случился уже в пятом классе. Мы еще не старшеклассники, но начальную школу одолели, распрощались с нашей незабываемой Александрой Григорьевной, и у нас появились новые предметы, а с ними и новые учителя.
Особенно мы страшились немецкого языка, поскольку уже знали школьную кличку учительницы - "Ведьма". Она и сама так отрекомендовалась, когда пришла к нам на свой первый урок. Немного полноватая женщина средних лет, но больше ничего ведьминского в ней не наблюдалось - ни во внешности, ни в характере. А за юмор мы ее сразу зауважали. Правда, кто-то видел, что она курила в учительской во время перемены, и нас это несколько озадачило. Но дальше этого ничего не произошло. Впрочем, свою ведьминскую сущность она порой все-таки проявляла. В частности, двоим из наших долборезов, особенно докучавших ей своим непониманием немецкого языка, она с порога возвещала: " барон Коровин и лорд Еремин – за дверь!" Мне же, как ни странно, этот «дойч» дался легко. Как-нибудь об этом тоже расскажу. Но сейчас речь не об этом.
В тот год все мужское поголовье пятых классов (их к тому времени стало три) охватило почти повальное собирательство марок. Чем в то же время занимались девчонки, мы понятия не имели – может, обменивались фантиками от конфет.
Мы еще не знали, что это называется "коллекционирование", которому сопутствует ученое слово "филателия". Просто собирали марки. Когда в кармане появлялась какая-то мелочь (мы ее специально копили, ограничивая себя во многих житейских радостях), можно было что-то купить в единственном на всю Москву небольшом магазинчике «Марки, открытки» на Кузнецком Мосту. Там же у дверей прямо на улице можно было с кем-то поменяться, если удавалось договориться. Родители, увидевшие, что у меня появилось какое-то увлечение помимо "гоняния" голубей во дворе, всячески поощряли его. Даже подарили на день рождения специальный альбом с мудреным названием "кляссер", и я был на седьмом небе от счастья, поскольку далеко не у всех моих "коллег" такие были. Отец, работавший на Главпочтамте, иногда приносил мне марки, но они были только советские и в нашей среде не особо ценились - нам подавай заграничные!. Например, английские с изображением какого-то их короля, или марку Уганды с жирафом, та вообще была пределом мечтаний.
И вот на одной из перемен я настолько увлекся меной с двумя ребятами из параллельного класса, что мы не услышали, как прозвенел звонок на урок, и опомнились лишь тогда, когда из-за угла появился учитель истории, чей урок и был у моих "контрагентов" из пятого "А" . Они опрометью бросились в свой класс, до которого им нужно пробежать от подоконника всего каких- то пятнадцать метров. А мне до нашего класса необходимо преодолеть весь актовый зал и затем свернуть направо в аппендикс длиной все те же пятнадцать метров, в конце которого и была нужная мне дверь. Боязнь прибежать позже учителя подхлестывала меня, потому и развил изрядную скорость, на которой стал вписываться в нужный мне правый поворот. И как раз на самом углу, ни раньше, ни позже, я на полном ходу наскочил на что-то твердое, причем не всем телом, а лишь левой скулой. Физику мы тогда еще не начали изучать, но потом я узнал, что испытал в тот момент на себе действие сразу двух ее законов. Первый называется, насколько помнится, соударением двух совершенно неупругих тел, причем он состоит из двух частей: в первом случае оба таких тела должны находиться в движении навстречу друг другу, а вторая часть рассказывает о том, что происходит с этими телами, когда движется лишь одно из них, а второе находится в покое.
Выходит, я испытал на себе результат первой части закона, поскольку не только я наскочил на что-то, но и это "что-то" тоже наскочило на меня. При этом указанные тела должны были отскочить друг от друга на расстояние, обратно пропорциональное их массе. Проще сказать, если они весят одинаково, то и отскочат на равное расстояние. А если одно из них легче другого, то и отлетит подальше.
А действие второго закона было из раздела "Оптика", точнее сказать, у меня искры посыпались из глаз. Но стремление не опоздать на урок настолько крепко укоренилось во мне, что ни о чем другом не думал, кроме как пробежать остающиеся пятнадцать метров. Что я и сделал и, как выяснилось, совсем не на много опередил-таки нашего учителя.
Но в течение урока мой левый глаз заплыл настолько, что перестал выполнять свою прямую функцию. А я за это же время сообразил, что этим "чем-то" наверняка должен быть такой же опаздывающий ученик, движущийся мне навстречу. Вот тебе и второе совершенно неупругое тело. И интереса для решил на следующей же перемене его разыскать. Представьте себе, это оказалось элементарно: я обнаружил его сразу же по одной единственной характерной примете - у него точно так же заплыл правый глаз. Это оказался парень классом старше меня, причем мы с ним были примерно одинакового роста, но по комплекции он явно покрупнее. Хмуро посмотрели друг на друга каждый своим действующим глазом и разошлись, не сказав даже пары ласковых.
. Поскольку он старше, то согласно школьным законам имел полное право «вчинить» мне иск, а проще сказать дать по шее. Но этого не сделал. А я по тем же школьным законам ни о чем подобном даже и помыслить не мог. Тогда это называлось «субординация».
На следующем уроке я стал для себя развивать эту теорию, то есть думать, почему же никто из нас не был сшиблен с ног. По всей классике жанра упасть должен был он, потому что развитая мною скорость наверняка была выше той, что у него: ведь он мог выбежать только из пионерской комнаты, находившейся на левой стороне коридора (по ходу моего движения). Наверняка его туда вызвали для пропесочивания за какие-то провинности. А от двери пионерской комнаты до рокового угла всего метров семь, не больше, и вряд ли за семь метров можно сильно разбежаться. Но я тут же сообразил, что поскольку его масса побольше моей, то мы оба и устояли на ногах - я за счет скорости, а мой визави за счет веса. И на этом успокоился.
Дома, увидев одноглазого сына, мои родители только головами покачали. Но бабушка не преминула съязвить: -«Смирного Бог наносит, а такие как ты сами налетают». Впрочем, она не раз мне это повторяла по самым разным поводам.
Далее почти в течение целого месяца я наблюдал на своем лице действие еще одного научного явления, поскольку на нем сменялись последовательно все цвета радуги, вот только сейчас не вспомню, в каком направлении – от фиолетового к красному или наоборот.
Так что к седьмому классу, когда начали изучать физику, я пришел более подготовленным, чем мои одноклассники.
